Печать
Категория: Книги
Просмотров: 4080

В монографии представлен опыт исследования творческой жизни и универсального гения  Михаила Васильевича Ломоносова. Опираясь на факты созидательной творческой деятельности, содержание творческого наследия и особенности самобытной личности Ломоносова, автор раскрывает феноменологию гениальности: универсальную, созидательную и духовно-нравственную составляющие гения Ломоносова, в котором предельно ярко, наглядно и в полном объёме раскрывается сама сущность русского творческого духа,  – того, что мы и называем русским гением. Исследование выстроено на основе интеграции философско-антропологического и культурно-исторического подходов к разработке проблемы гениальности, а также на принципах характерологии гениальности – нового оригинального направления в науках о человеке, развиваемого автором.

Настоящее издание открывает серию трудов по Истории гениальности в России. В последующих изданиях серии будет представлена история гениальности в России от Андрея Рублёва до середины XX века.

Табл.3. Библ. 225. Илл. 32. Прил.6. 

 

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Глава первая

НОВЫЙ  ВЗГЛЯД  НА  ПРИРОДУ  ГЕНИАЛЬНОСТИ. МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

Глава вторая

СТАНОВЛЕНИЕ  ГЕНИЯ

Глава третья

 «НЕУСЫПНЫЙ  ТРУД  ВСЕ  ПРЕПЯТСТВА  ПРЕОДОЛЕВАЕТ» 

Глава четвёртая

ПЕРВОПРОХОДЕЦ-СОЗИДАТЕЛЬ И  ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ-ИССЛЕДОВАТЕЛЬ

Глава пятая

«САМОБЫТНЫЙ  СПОДВИЖНИК  ПРОСВЕЩЕНИЯ»

Глава шестая

ТВОРЧЕСКОЕ  НАСЛЕДИЕ  М. В. ЛОМОНОСОВА  

Глава седьмая

ОБРАЗ  ЛИЧНОСТИ  ГЕНИЯ: МИХАИЛ  ВАСИЛЬЕВИЧ  ЛОМОНОСОВ (1711 – 2016)

ВЫВОДЫ

Б и б л и о г р а ф и я

И л л ю с т р а ц и и

П р и л о ж е н и я

I. Краткая летопись творческой жизни М. В. Ломоносова. II. Химическая лаборатория Ломоносова. III. Стекольная фабрика Ломоносова в Усть-Рудицах. IV. Мозаичные картины М. В. Ломоносова и его школы. V. Обзор важнейших открытий, которыми попытался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов. VI. Творческое окружение М. В. Ломоносова: Указатель имён.

 

В В Е Д Е Н И Е

Каждый да испытывает свое дело, и тогда будет иметь похвалу только в себе, а не в другом, ибо каждый понесёт свое бремя. <…> Что посеет человек, то и пожнёт: сеющий в плоть свою от плоти пожнёт тление, а сеющий в дух от духа пожнёт жизнь вечную.

 Апостол Павел (Гал. 6: 4–5, 7–8)

 

П. Я. Чаадаев утверждал: «Всякий человек живёт, но только человек гениальный имеет настоящую историю». Для любого народа история его гениальности в лице его гениальных представителей имеет первостепенную значимость для сохранения целостности и культуры этого народа[1]. Причём, роль гения в истории народа и в формировании его национального самосознания много выше, чем история общественно-экономических формаций, история войн или история правящих элит, поскольку именно история гениальности народа и определяет настоящую сущность этого народа, его менталитет и уникальность его культуры. В свою очередь, народ, презревший свою гениальность, не создавший или забывший свою историю гениальности вряд ли сохранит свою идентичность, а в соответствии с этим, и свой язык, и свою культуру, и свою историю.

«…народы понимают, – говорил С. М. Соловьёв (1877) в своей речи, посвящённой М. В. Ломоносову, – что великое дело бессмертно, что оно живёт и действует бесконечно, что настоящее народа крепко тесным союзом своим с прошедшим, что историческая жизнь народа составляет единое органическое целое, и горе народу, который порвёт эту историческую связь с своим прошедшим, забудет людей, в которых высказались всего явственнее его дух и силы: такой народ услышит себе страшный приговор, что он обеспамятел»[2].

Менялись времена, менялись эпохи, разрушались старые и рождались новые империи, сменялись общественно-экономические формации и правительственные кланы, а гениальность оставалась в своей неразгаданности, неповторимости и уникально-неопределённой сущности – загадка всех времён и нерушимое единство всех народов, каждый из которых помнил и чтил своих гениев, и от них, от гениев, мерил творческую силу своего народа, поскольку именно гениальные люди создавали совершенно новую культуру, именно они, по словам В. Вильденбанда «совершали великое, стремились к ещё более великому и чуяли величайшее»[3].

К концу XIX века, когда повсеместно пришедшая к власти буржуазия прославила частную инициативу, в западной философской и научной литературе постепенно укореняется точка зрения, где мерилом гениальности объявляется личный успех. В полном соответствии с этим представлением звучат следующие слова Томаса Карлейля (1878): «О всяком человеке, который избрал себе особый путь жизни, – куда бы, впрочем, этот путь ни привёл, – и прошёл его с успехом, мы, всего более стараемся узнать, как он совершил этот путь и что ему на этом пути встретилось. Если бы даже этот человек был плутом первой величины, то и тогда мы не удержались бы от вопроса: как провёл он свои плутни?»[4]. В свою очередь, победившая на Западе буржуазная идея стимулирует развитие новых философских направлений и одним из них становится, рождённая в США, философия прагматизма.

Современные западные подходы к проблеме гениальности, несмотря на наличие множества направлений, в конечном итоге разворачиваются под флагом, поднятым американской психологией, опирающейся на философию прагматизма, и обозначенным Анной Анастази следующими словами: «Самое широкое и наиболее объективное определение гениальности предполагает, что гений – это человек, который в любой области деятельности способен показать результаты, значительно превышающие средние показатели. <…> Роллер, акробат, завоевавший мировую известность, или знаменитый шеф-повар с полным правом могут получить титул гения и заслужить много большее признание, чем посредственный деятель науки или художник. Но для того, чтобы их гениальность была признана, их достижения должны быть неизмеримо более значительными, чем во втором случае»[5]. Этим прагматическим подходом к проблеме гениальности, молчаливо признаваемым современным обществом, и объясняется на наш взгляд отсутствие серьёзных достижений в познании человеческого гения, как в современной психологии, так и в современной философской традиции.

«За неимением великих людей, – учит Т. Карлейль других писателей, – покажите нам известных людей столько, сколько их достанет аппетитов у публики»[6]. Современная масс-культура, учитывая психологию толпы и запросы человека-потребителя, в полной мере усвоила этот урок психологии меркантилизма, создавая с помощью средств массовой информации и массовой коммуникации ореол успешности, мерилом которого являются богатство и власть.

Вот характерный пример. В списке «Ста гениев современности», опубликованном консалтинговой компанией Synectics (рейтинг сформирован на основе опроса четырёх тысяч человек, проведённого летом 2007 года в Великобритании), первую строчку занимает Альберт Хоффман (химик, Швейцария) – изобретатель сильнейшего наркотического вещества ЛСД, способствовавшему ни чему иному, как расширению наркомании, а третью – крупнейший биржевой спекулянт Джордж Сорос (миллиардер, США). Наряду с несомненно талантливыми людьми, например Авраамом Ноамом Хомским (философ, лингвист, США), Григорием Перельманом (математик, Россия), Стивеном Хокингом (физик, Великобритания), в этот список включён также международный террорист Осама бин Ладен (Саудовская Аравия), американский боксёр Моххамед Али и конечно же американский миллиардер Билл Гейтс.

Понятно, что этот и подобные ему списки есть ни что иное как заведомое искажение действительности, поскольку при составлении этого списка и ему подобных, человек объявляется «гениальным» без определения каких либо принципиальных оснований и критериев гениальности, при этом учитывается лишь публичная известность человека. В этом случае, с таким же успехом можно было бы объявить гениальным, например, Джека-потрошителя.

«Гениальность» есть категория историческая, требующая проверки временем, а гениальный человек подтверждает свою гениальность своими трудами и культурно-историческим значением своего творческого наследия, хранимым и творчески развиваемым благодарными и талантливыми потомками. Мы очень сомневаемся, что люди, заслужившие свою публичную известность мордобоем, терроризмом, спекуляциями, плутовством или миллиардными состояниями и при этом непричастные к созданию уникальных продуктов человеческого творчества имеют какое-либо культурно-историческое будущее.

Мы здесь не имеем возможности обсуждать вопрос о причинах существования подобной индустрии подлогов и вопрос о том кому это выгодно, отметим лишь, что подобные подлоги не только дискредитируют науку и саму практику человеческого познания, но и наносят смертельные удары по основам человеческой нравственности и действуют исключительно разрушающе на духовную культуру современного человека.

В российской культурной традиции, даже в том случае, если мерилом гениальности выступают выдающиеся достижения, то оцениваются они не с точки зрения достижения пресловутого личного успеха, а с точки зрения тех духовных ценностей, которую гений принёс своему народу, своему Отечеству и того значения, которое творчество гения оказало на национальную и мировую культуру. «Гениальная личность, – писал выдающийся русский философ и мыслитель С. Н. Трубецкой (1900), –  обладает в высшей степени способностью воздействовать на внешние влияния и условия; она вносит в свою среду нечто такое, что она от неё и заимствует, и притом – нечто значительное, нечто такое, что само по себе определяет историю в каком-либо отношении»[7]. Н. В. Теплов (1902) определяет гениальность как явление двухстороннее, биолого-культурное: «С одной стороны, это есть выражение резко уклоняющейся от средней нормы организации,… с другой стороны, это есть творческая способность, результатом которой может быть то или иное крупное культурное приобретение… И несомненно, именно эту, культурную сторону мы и имеем преимущественно в виду всегда, когда говорим о гениальности»[8]. Гений – это тот, говорит Александр Блок, кто способен вести поколенья к высоким целям и великим свершениям.

Если в философско-научной традиции Запада последних двух столетий, гений – это «герой» (Томас Карлейль), «сверхчеловек» (Фридрих Ницше), психопатологическая индивидуальность (Чезаре Ломброзо, Эрнст Кречмер), вырождающийся эготист (Макс Нордау), выдающаяся по личным достижениям персона (Анна Анастази), то в российской культуре, гений – это всегда творческий деятель, созидатель, творец духовной и материальной культуры своего народа. И эту, рождённую российской культурой традицию автор настоящего исследования поддерживает и развивает.

Многолетний труд автора по  разработке проблемы гениальности и исследованию человеческого гения заставляют его критически оценивать представления об образе личности гения указанных выше авторов и стоять на позициях прямо противоположным принципам философии прагматизма. При этом, в наших исследованиях человеческого гения не отвергаются, а напротив, творчески осмысливаются достижения античной и классической западной философии в лице Платона, Плотина, Леонардо да Винчи, Иоганна В. фон Гёте, Фридриха Шиллера, Вильгельма фон Гумбольдта, Иммануила Канта, Фридриха В. Й. Шеллинга, Георга В. Ф. Гегеля, Артура Шопенгауэра, Отто Вейнингера, Вильгельма Винндельбанда и мн. др., которые внесли свой вклад в разработку проблемы гениальности[9].

Учитывая духовно-созидательный характер человеческого гения, мы не можем относить к числу гениев правителей и политиков, вся «гениальность» которых сводится к невероятно развитой способности использовать технологии искажения истины, а также бизнесменов и банкиров, главной целью которых является отнюдь не служение великому делу духовного преображения человеческого рода, а получение максимально возможных прибылей для личной выгоды. Надо сказать, что автор не одинок в высказанной здесь точке зрения, которую разделяли многие выдающиеся представители западной интеллектуальной элиты. Вне всякого сомнения, прав был Артур Шопенгауэр, когда писал: «…сравнивать людей пользы с людьми гения – это всё равно, что сравнивать кирпичи с бриллиантами»[10]. А вот что по этому поводу мы читаем у Стендаля: «Охотно допускаю, что тысяча промышленников, зарабатывающих каждый по сто тысяч экю, не теряя при этом честности, увеличивает могущество Франции; но эти господа принесли пользу обществу в результате того, что получили личную выгоду. Это славные и честные люди, которых я очень уважаю… Но тщетно я пытаюсь найти в их деятельности что-нибудь достойное восхищения»[11].

Продолжая развивать сказанное, мы также не можем относить к числу гениев и «великих» завоевателей: Александра Македонского, Наполеона Бонапарта, Адольфа Гитлера и других подобных исторических личностей, поскольку они не созидали, а разрушали то, что создавалось человечеством веками. К числу гениальных людей мы не будем относить ни монархов, ни правителей, ни военачальников, ни захватчиков, ни политических деятелей, ни бизнесмонов, ни банкиров, ни удачливых финансистов, то есть тех людей, вся деятельность которых проистекает из личных, примитивных по сути интересов и амбиций, но приобретающих порой «вселенские» масштабы.

Гениев следует искать только среди таких людей, которые в результате своего творческого труда создают качественно новые, оригинальные и непреходящие (в культурно-историческом смысле) творения, направленные на созидание (но не на разрушение), и всей своей творческой жизнью, творческой деятельностью и личным примером обеспечивают духовное становление человека и духовное преображение человеческого рода. Причём, творчество гениальных людей протекает не в угоду, а вопреки каким либо меркантильным интересам. Надо понимать, что человек, добившийся значительных результатов на каком-либо поприще и ориентированный на достижение своих личных и зачастую сугубо прагматических целей и меркантильных интересов, не может считаться гением. Только лишь достижение значительных результатов в какой-либо деятельности, личный успех или наличие всеобщей общественной известности отнюдь не являются критериями гениальности.

Если обыкновенный человек хватает или отторгает, утверждает или поучает, насаждает или разрушает, то гений – постоянно вопрошает, озаряет и созидает. Гений созидает в идеях любви, истины, и красоты и навечно запечатлевает эти идеи в своих творениях. Именно поэтому в своем творчестве каждый гениальный человек одерживает победу над неумолимом временем; именно поэтому творения гения носят универсальный характер; именно поэтому духовно-нравственное отношение гения к человеку и миру по настоящему человечно.

Важно сказать, что история гениальности, – это совершенно уникальная область исследовательской работы и, в определённом смысле, – особая форма познания действительности, той действительности, которую мы определяем понятием «человек», и которая ни в коей мере не сводится ни к истории философии, ни к истории науки, ни к истории искусства, каждая из которых имеет свой собственный предмет исследования. При этом история гениальности, как научное исследование, творчески вбирает в себя те основания и достижения указанных форм человеческого познания, которые помогают исследователю раскрыть закономерности человеческой гениальности, углубить понимание человека как особого рода сущего и определить роль гениальности в культурно-историческом становлении и развитии человека.

Актуальность настоящего труда очевидна. Ведь изучая жизнь и творчество, идеи и труды, характеры и мотивы, цели и ценности конкретных гениальных людей, и, познавая особенности их уникальной по своей многогранности созидательной деятельности, любой причастный к этому человек приобщается к вечности, интеллектуально и духовно растёт, и, что самое главное – воспитывается как созидатель. Более того, как указывает Н. А. Бердяев: «Биографии святых и гениев, творения религиозных учителей, великих мыслителей, великих художников, памятники духовной жизни человечества имеют несоизмеримо бóльшее значение, чем дедукции отвлечённой мысли»[12]. Труд обычного человека, так же как и труд человека талантливого находит свою завершенность в актуальном настоящем, напротив, творческое наследие гениального человека чаще становится востребованным только в будущем. Ни мыслеобразы, ни идеи, ни открытия, ни труды гения не умирают с физической кончиной своего носителя, а продолжают своё становление благодаря трудам многочисленных последователей, продолжателей, исследователей, и  приобретают характер вневременности. В этом заключается не только вклад гения в становление и развитие духовной культуры народов, но и огромное воспитательное значение, которое гениальный человек и его творчество оказывают на людей, живущих после времени гения, даже когда эти люди сами не подозревают о существовании именно этого гениального человека, поскольку веер его мыслей, идей и свершений встраивается в здание духовной и материальной культуры нередко в неперсонифицированной, безымянной форме.

Именно творческая жизнь гениальных персоналий[13] какого-либо народа и определяет историю гениальности этого народа. Соответственно, содержанием трудов по истории гениальности в России является творческая жизнь гениальных людей России, их гениальные идеи и гениальные открытия, их деяния и свершения, их труды и творческое наследие в целом.

Таким образом, объектом настоящего исследования является личность гения, где гений есть одновременно и творец и творение духовной культуры[14], в нашем случае – российской духовной культуры. Соответственно, предметом истории гениальности в России является исследование творческой жизни гениальных людей России с точки зрения тех непреходящих ценностей, которую эти гениальные люди принёсли своему народу и своему Отечеству; того значения, которую эти люди имели в развитии самосознания своего народа; с точки зрения того влияния, которое гениальные идеи, гениальные открытия, и труды гениальных людей России оказали на становление и развитие российской духовной и материальной культуры в целом.

Наша первая книга по истории гениальности в России, являясь, по сути, историей российских духовных ценностей, укоренённых в самосознании, менталитете нашего народа, носит название «Университет всея Руси» и посвящена она Михаилу Васильевичу Ломоносову, фигура которого выбрана не случайно, ведь именно Ломоносов стал для нашей национальной культуры той знаковой фигурой каковыми для древнегреческой культуры являются Платон и Аристотель, для итальянской – Леонардо да Винчи, для немецкой – Иоганн Вольфганг фон Гёте, а характерология гениальности Ломоносова стала настоящим живописным полотном развития российской культуры на три столетия вперёд, и эта книга является тому подтверждением. Соответственно, в настоящей монографии предметом исследования является гений Ломоносова в уникальных особенностях творческого пути, творческой деятельности и творческого наследия М. В. Ломоносова, творческая жизнь которого определяет его как самобытного русского гения и как знаковую фигуру для русской культуры в целом. Причём, образ личности Ломоносова был, есть и всегда будет образцом, символом, настоящим ментальным образом российского народа.

Важно отметить, что понятие «гений» пришло в русскую культуру извне, из Западной Европы, именно в тот период, когда жил и творил Ломоносов. Причём, именно Ломоносов первым из числа наших соотечественников был удостоен имени Гения. Первым, кто прямо и открыто заговорил о гениальности Ломоносова, был выдающийся немецкий математик Леонард Эйлер. В частности, в своём отзыве о сочинениях Ломоносова, направленном президенту Академии Наук графу Кириллу Григорьевичу Разумовскому, Эйлер пишет следующее: «Все сии диссертации не токмо хороши, но и весьма превосходны, ибо он пишет о материях физических и химических, весьма нужных, которые по ныне не знали и истолковать не могли самые остроумные люди. Что он учинил с таким успехом, что я совершенно уверен о справедливости его изъяснений. При сём случае г-ну Ломоносову должен отдать справедливость, что имеет превосходное дарование (le plus heureux genie) для изъяснения физических и химических явлений. Желать должно, чтоб и другие Академии в состоянии были произвести такие откровения, какие показал г-н Ломоносов»[15].    

Вторым, по-видимому, был французский врач Николя-Габриэль Клерк (Леклерк),  которой «оплакивая кончину Ломоносова»[16], вошёл в историю как его «первый панегирист»[17]. 15 апреля 1765 года на заседании Конференции Санкт-Петербургской Академии Наук Н.-Г. Леклерк в связи со своим избранием почётным членом Академии Наук произнёс речь, в которой в частности говорилось: «Нет больше человека имя которого составит эпоху в анналах человеческого разума, обширного и ясного гения, объявшего и осветившего многие жанры одновременно». «Не стало возвышенного поэта…», питомца муз, в жилах которого «тёк огонь Пиндара», поэта, «наследовавшего лиру Горация». «Общество пользовалось его познаниями, ваши летописи воспользуются его славой, его будут чтить повсюду, где найдутся люди просвещённые». «Кто из нас, господа, возьмётся заменить его!»[18]. Двадцатью годами позже в своей книге «История новой России», изданной в 1783 году в Париже, Леклерк поместил очерк о Ломоносове, где наряду с биографическими данными, представлена характеристика творчества последнего. Здесь «Леклерк говорит о Ломоносове как о “человеке необыкновенном по своему поэтическому гению и соединившем множество познаний, которые, кажется, взаимно исключают друг друга”. Он был “грамматистом, знатоком риторики, историком, физиком, химиком”. Но прежде всего он великий поэт, который идёт по стопам Пиндара, Горация, Гомера. Из творческого наследия Ломоносова Леклерк выделяет “Оду на взятие Хотина” (“в которой проявился поэтический гений автора”) и “Оду на прибытие Елизаветы Петровны из Москвы в Санкт-Петербург по коронации”, замечая, что все оды Ломоносова прекрасны, ”между тем его стихи не всегда имеют то соотношения чувства и рифмы, которое так приятно услаждает слух и разум”»[19].

Даже Шлёцер, тот самый Август Людвиг Шлёцер, который был с Ломоносовым в жёстком конфликте и не переносил его при жизни, не смог не признать гениальность Ломоносова, написав об этом в своих мемуарах: «Ломоносов был истинный гений, который мог бы сделать честь всему северному полюсу и Ледовитому морю, и дать новое доказательство того, что гений не зависит от долготы и широты. Он так поздно поднялся со своего Двинского острова и всё-таки в десять последующих лет приобрел столько разнообразных сведений. Он творец новой русской поэзии; он же первый писал русскою прозой с свойственной ей силой и могуществом»[20]. Таким образом, именно представители западной культуры первыми признали гений Ломоносова, и получается, что само понятие «гениальность» первоначально пришло в отечественную культуру именно благодаря М. В. Ломоносову.

Ломоносов пришёл на эту землю с миссией стать символом потенцированной гениальности русского народа: его языка, его истории, его культуры. Недаром князь Святополк-Мирский назвал Ломоносова «истинным основателем… новой русской культуры»[21] и «отцом новой русской цивилизации»[22]. Известный советский исследователь Т. И. Райнов, раскрывая картину русского естествознания второй половины XVIII века, верно указывает, что именно Ломоносов явился настоящим создателем «той умственной среды» благодаря которой во многом формировался соответствующий тип русских учёных, который уже в XIX веке вывел их на передние рубежи мировой науки: «Основные черты и особенности профессиональных русских учёных второй половины XVIII в. те же, что и у Ломоносова: то же ”разночинное” происхождение, тот же путь в науку через церковную школу, то же обучение в Академии и за границей, та же… разносторонность деятельности, те же, можно сказать, кровные связи с потребностями родины, для удовлетворения которых Ломоносов ещё больше своих преемников второй половины века работает, в частности, и над созданием русского научного языка и терминологии. <…> Он один больше кого бы то ни было в  XVIII в. способствовал созданию той умственной среды, в которой жили и работали его учёные преемники, он внушал этой среде сознание необходимости в естествознании, он приспособлял к её нуждам и перерабатывал русский язык, он боролся за общественное место и достоинство учёного, и он первый показал миру пути и возможности создания русских “собственных Платонов”»[23].

Изучая творческую жизнь Ломоносова, мы теперь понимаем, что именно Ломоносов первым запустил тот проект, который стал ключевым для нашей отечественной науки, для нашего российского образования, для нашей национальной культуры и который с полным основанием мы можем теперь назвать Ломоносовским проектом, суть которого сам Ломоносов изложил в следующих пророческих словах: 

И будет собственных Платонов,

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать. 

Таким образом, Ломоносов не сомневался, что будущее России, то ментальное будущее, которому он сам служил всю свою жизнь, станет благодатной почвой для рождения многих гениальных людей, гений которых внесёт свой неоценимый вклад в историю общечеловеческого гения. И в этом Михаил Васильевич Ломоносов не ошибся, а труды по истории гениальности в России (первую книгу которых уважаемый читатель сейчас держит в руках), – где главными действующими лицами выступают гениальные люди России, от самого Ломоносова и до наших дней, – станут настоящей летописью этого Ломоносовского проекта.

Каждый русский гений был проповедником, других в русской духовной культуре просто небывало. Пушкин проповедовал любовь, «и чувства добрые» он «лирой пробуждал», утверждая всепоглощающую ценность любви, «и милость к падшим призывал», проповедуя милосердие в самом широком смысле. Л. Толстой проповедовал «непротивление злу насилием» и торжество всепобеждающего добра.  Бердяев проповедовал свободу и творчество, того духовного творчества к которому Сам Бог призвал свободного человека. Но прежде них всех проповедовал Ломоносов. Проповедовал красоту, стройность и гармонию «Натуры», проповедовал триумф просвещения и познания, проповедовал настоящую цельность Веры и Правды, вкупе утверждающих славу и величие Самого Творца и глубину Божьего Промысла.

В научной и публицистической литературе М. В. Ломоносова зачастую называют «реформатором»[24]. Глубокое заблуждение. Ломоносов никогда и ни в чём не был реформатором, Ломоносов был созидателем. А это очень разные вещи. Деяния Ломоносова нельзя даже близко сравнивать с разгромной деятельностью, производимой толпой социальных, политических и иных реформаторов, которых немало было в истории, и которыми, увы, полна наша сегодняшняя действительность. Особенно это касается современных реформаторов от науки и образования, которые за последние двадцать пять лет, благодаря своим разрушительным реформам, проводимым отнюдь не во славу отечественной науки и не во благо отечественному образованию, а исключительно в корыстных, амбициозных и политических целях, уже почти окончательно разрушили здание отечественной науки и храм отечественного образования, вне которых не может существовать и сама наша отечественная духовная культура, так же, как и не может она существовать вне православной веры.

Сейчас наступило самое время задуматься и вспомнить о том чему учили нас наши святые и наши гении, которые так долго, настойчиво и с огромной любовью возводили храм русской духовной культуры. Пора каждому из нас взять ответственность за всё происходящее в науке и в образовании на себя и вспомнить чему нас учил Ломоносов: «Всякое беззаветное служение на благо и силу Отечества должно быть мерилом жизненного смысла». Мы не можем уже сказать, что нас не касается всё то, что происходит сейчас в нашей науке, в нашем образовании и в нашей культуре. Мы не можем уже не замечать того, как рушится самое ценное и самое святое, созданное нашим народом, и как навязываются нам чуждые жизненные принципы и противные нашему духу стандарты, и как страдают от этого наши правда и вера, и как иссякают на глазах наше творчество и наша любовь.

Настало время, когда каждый из нас, в своём роде, в своём звании и на своём месте должен своим словом, своим делом, и, главное, личным примером показать, что жив ещё в нас отеческий дух наших предков: богатырей, святых и гениев. И чтобы мы, подобно Пушкину, вдруг смогли снова почувствовать, и с упоением воскликнуть: «Здесь русский дух, – Здесь Русью пахнет».

Без настоящего возрождения нашей отечественной духовной культуры у нас нет, и не может быть никакого будущего. И никакая политика, выстроенная на макиавеллевских принципах, никакие иностранные инвестиции, никакая модернизации экономики по западному образцу, и никакая прочая иностранная мишура нам здесь не помогут. Потому как настоящий смысл человеческого бытия не в брюхе заключен, а в духе, как говаривал В. С. Соловьёв. И в великом деле духовного преображения, на пути к настоящей жизни нам могут помочь только родные нашему духу и потому предельно нам понятные, заповедованные Христом принципы миролюбия и безусловной братской любви к ближнему. А созидательная деятельность М. В. Ломоносова может служить на этом пути достойным для нас примером. Так вспомним же об этом…

В судьбе М. В. Ломоносова, в становлении самого его гения, мы ясно видим предопределение (призвание и назначение), которое собственно и делает гения гением, святого святым, а пророка пророком. Кому дано увидеть – тот увидит, кому дано понять – тот поймет, а кому дано прозреть – тот прозреет, но все остальные при этом останутся до поры «слепыми». Но те, кто прозрел, увидел и понял, поспешат поделиться этим с другими, не прозревшими ещё. Духовно прозревшие просто не могут поступить иначе. Их творческий дар, многократно усиленный осознанным ими назначением, подобен пробуждённому вулкану, который обязательно прорвёт своими силами гору; он подобен слабому ростку, который, несмотря на свою нежную структуру, обязательно пробьёт любые гранитные преграды. А это и есть настоящий закон жизни. Ведь истина не может оставаться сокрытой. Лишь только серость, несмотря на все свои усилия выделиться и преуспеть, всё равно быстро сливается с таким же серым окружением, а святые, пророки и гении всегда рано или поздно открываются всему миру и начинают озарять окружение своим духовным светом. Точно также открывается нам и гений Ломоносова, исследованию которого и посвящена эта книга.

В отличие от множества других трудов, где исследуется творческая биография М. В. Ломоносова, эта книга выстроена иначе. Главную задачу настоящего исследования, автор видит в том, чтобы, опираясь на факты созидательной творческой деятельности Ломоносова, раскрыть, прежде всего, феноменологию гениальности (универсальную, нравственную и духовно-созидательную составляющие человеческого гения), опираясь на феноменологию гения Ломоносова,  личность которого уникальна, поскольку в ней очень ярко, наглядно и в полной мере раскрывается строение русского творческого духа,  – то, что мы и называем русским гением.

Более того, именно сейчас – в «смутное время» брожения нашего национального самосознания, находящегося под ожесточённым «артобстрелом» со стороны западной масс культуры[25], противной нашему духу и разрушающей наши исконные духовные ценности, – настало самое время крепко подумать и осознать всё то значение, которое имел для русской культуры, и ещё будет иметь для настоящего пробуждения «русского духа» сам гений Ломоносова. И в этом последнем мы видим и назначение, и смысл этого нашего труда.

Настоящая монография это первое в своём роде и оригинальное по существу философско-историческое и психолого-феноменологическое исследование творческой жизни Михаила Васильевича Ломоносова, имеющее целью системно представить субстанциональные составляющие личности гения: волю Ломоносова к гениальности, творческий дар и назначение гения Ломоносова, его созидательно-творческий ум, человечность и стремление к идеалу совершенства. Книга состоит из 7-ми глав, каждая из которых представляет собой, с одной стороны, самостоятельное исследование отдельных сторон творческого пути, творческой деятельности и творческого наследия М. В. Ломоносова, рассмотренных с разных ракурсов, и высвечивающих интереснейшую феноменологию становления человеческого гения на примере становления гения Ломоносова. С другой стороны, все главы монографии объединяются единой идеей, полагающей раскрыть идеально-смысловое и деятельностно-содержательное ядро (идею-эйдос) гениальности Ломоносова.

Такой подход, – где во главу угла ставятся не отдельные виды (наука, поэзия, просвещение, общественная деятельность) или конкретные направления (физика, химия, металлургия, филология, история, география и др.) творческой деятельности М. В. Ломоносова, традиционный для большинства исследований, выполненных, в том числе, в рамках ломоносоведения[26], а сама сущность человеческого гения, явленная нам в самом гении Ломоносова, – позволил автору:

во-первых, представить феноменологию творческой жизни Михаила Васильевича Ломоносова в виде цельной и содержательной картины;

во-вторых, рассмотреть гений Ломоносова с породительно-объяснительной точки зрения;

в-третьих, раскрыть универсальную, созидательную и духовно-нравственную составляющие  гения Ломоносова;

в-четвёртых, окончательно и фактически показать, что сам  М. В. Ломоносов является не только национальным русским гением, но стоит на одной ступени с самыми выдающимися гениальными людьми человеческого рода;

в-пятых, определить смысл и значение гения Ломоносова в становлении и развитии российской культуры от времени его физической жизни и до наших дней.

В первом варианте эта книга была готова к печати в 2011 году – к 300-летнему юбилею Михаила Васильевича. Однако, автор счёл подготовленный для печати материал ещё сырым и несовершенным и решил не издавать этот  труд пять лет назад, хотя время для этого было более чем подходящее. Теперь эта книга в значительно исправленном варианте выходит, наконец, из печати. Вместе с тем, автор считает, что такая грандиозная для нашего Отечества фигура как М. В. Ломоносов и его творческая жизнь неисчерпаемы как объект для истории гениальности в России, ведь русский гений, олицетворяемый здесь в образе личности гениального Ломоносова, это как благоуханный и свежий родник, который никогда не пересыхает.

Для того, чтобы представить себе уникальность творческой жизни и универсализм гения Ломоносова нужно увидеть Михаила Васильевича в его каждодневных трудах. Нужно ясно увидеть, как он, будучи ещё отроком, восторженно поёт в церкви, а затем бойко объясняет убелённым сединами старцам непонятные места из церковных книг; как он запоем читает свои «Арифметику» и «Грамматику», – книги, которые он сам назвал «вратами своей учености»; как он, обучаясь в Германии, внимательно слушает лекции профессора Хр. Вольфа и самозабвенно спорит с горным советником Генкелем; как он бежит от погони, дезертировав из прусской армии, куда его заманили обманом; как он самозабвенно произносит «Слово о пользе химии» для аудитории, составленной из самых просвещенных людей России, произносит так же, как читают стихи. Нужно ясно увидеть, как Михаил Васильевич Ломоносов в прожжённом кожаном фартуке орудует в своей химической лаборатории, выплавляя очередную порцию яркой разноцветной смальты для мозаичных картин; как он проводит опыты с электричеством или наблюдает через телескоп за движением небесных светил; как он, закусив перо, сочиняет очередную оду, сонет, поэму, или пишет уже не первую докладную, обосновывая необходимость организации первой в России химической лаборатории, или составляет проект организации первого Российского университета, или трудится над текстом одной из своих многочисленных диссертаций. И только тогда можно почувствовать дух этого удивительного человека, – дух мыслителя, дух художника, дух созидателя. Нашего соотечественника! Одного из наших великих учителей! у которого нам, русским людям XXI века, действительно есть чему поучиться и действительно следует воспитаться на опыте творческой жизни этой неизмеримо многогранной творческой личности русского гения.

О том насколько удалась предпринятая в этом труде попытка раскрыть сам гений Ломоносова в его цельности, а саму личность Михаила Васильевича представить во всей её непреходящей жизненности предоставим судить читателю и передадим этот труд в руки тех, для кого духовное наследие России небезразлично, а служит настоящим маяком на пути личного творческого становления, нравственного роста и духовного преображения.

Москва – Калуга,  февраль – ноябрь 2011;

Москва – Электросталь,  февраль – август  2014;

 Электросталь – Калуга – Воронеж, май – август   2016;

Санкт-Петербург,  октябрь, 2016;

Москва – Электросталь, сентябрь – декабрь, 2016.

 

ВЫВОДЫ 

  1. М. В. Ломоносов в своём мировоззрении отнюдь не являлся деистом, как об этом утверждали многие советские исследователи и повторяли некоторые современные их коллеги. Напротив, идея о том, что гармония, стройность и красота окружающей и познаваемой человеком природы подтверждает величие и славу Самого Творца, является определяющей в миросозерцании и творческой деятельности самого Ломоносова, который первым в русской культурно-философской традиции последовательно развивал позицию где «свобода мысли не мешала искреннему религиозному чувству…»[1]. Впоследствии, названная позиция легла в основу совершенно уникального и исконно русского направления познания, названного затем русской религиозной философией, которую развивали лучшие представители русской духовной культуры и философии XIX – первой половины XX веков А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, В. С. Соловьёв, С. Н. Трубецкой, Е. Н. Трубецкой, Л. Шестов, Д. С. Мережковский, Н. А. Бердяев, П. А. Флоренский, А. Ф. Лосев и др. Таким образом, именно М. В. Ломоносов явился первым русским мыслителем, который открыл русскому духу просторы религиозно-философской мысли.
  2. Именно Ломоносов был первым строителем, зачинателем и созидателем нового русского литературного языка, того языка, на котором начали уже писать и говорить Державин и Жуковский, Пушкин и Тютчев, Баратынский и Гоголь, а позже Тургенев, Л. Толстой, Достоевский продолжили триумфальное шествие русского языка по всему миру. И это благодаря тому, что М. В. Ломоносов придал русскому языку не национальное только, но настоящее мировое значение, и русский язык в невиданно короткие сроки занял своё достойное место во всечеловеческой духовной культуре. Ломоносов первым определил пути, заложил прочные основания, сформулировал основные принципы для того, чтобы этот новый русский литературный язык получил возможность охватывать собою весь объём мировых знаний по всем возможным направлениям науки, образования и культуры. Тем самым именно М. В. Ломоносов обеспечил последующее бурное развитие национальной русской науки и отечественного общего и профессионального образования.
  3. Именно Ломоносов научил русскую науку говорить, и, что самое главное – мыслить на русском языке. Он, по сути, был первым, кто зачал русскую научную терминологию, такую терминологию, которая, с одной стороны, соответствовала европейской научной культуре, а с другой – самому строю и характеру русского языка. Разработал множество новых научных терминов, которые не противоречили смысловому и содержательному строению русского языка и таким образом явился творцом русского научно-технического языка, которого до него в России просто не существовало.
  4. М. В. Ломоносов стал первым русским учёным, чьи научные труды начали издаваться в Европе на немецком, французском, английском языках, и первым русским учёным, кто заставил своих зарубежных коллег по настоящему считаться с достижениями русской науки. Более того, именно Ломоносов явился первым представителем русской духовной культуры, чей универсальный гений был признан лучшими представителями европейского научного и культурного сообщества. Опираясь на достижения мировой (прежде всего, европейской) науки и культуры, он ввёл в русскую науку те принципы, на которых оная вначале сделала свои первые шаги, а затем крепко утвердилась и продолжала несокрушимо стоять и в XIX и в XX веках. Тем самым Ломоносов явился первым создателем русской научной школы, впоследствии родившей таких русских научных гениев как Н. И. Лобачевский, Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов, И. П. Павлов, В. И. Вернадский, К. Э. Циолковский, А. Л. Чижевский, имена которых навечно вошли не только в русскую, но и в мировую науку.
  5. Один из принципов, который М. В. Ломоносов последовательно и неуклонно вводил в зарождавшуюся русскую национальную науку – это сочетание теоретических изысканий с реализаций общенаучных достижений на практике. Этот принцип он сам неоднократно демонстрировал, например, в области создания физической химии, как совершенно нового в мировой науке научного направления, а также в возведении научных оснований цветоведения. Так, например, он не только разработал и обосновал «новую теорию о цветах», но и возродил в России мозаичное искусство, секреты которого были утрачены ещё со времён Киевской Руси. Ломоносов самостоятельно, без каких-либо помощников, не имея возможности опираться на работы предшественников, не имея соответствующей литературы, с самого начала, с нуля создал новую оригинальную технику набора мозаичных картин, совершенно отличную от европейской практики. Европейские мастера традиционно набирали мозаики тонкими пластинами, Ломоносов же набирал мозаичные картины, используя четырёхгранные бруски (палочки) разного сечения, длина которых в несколько раз превышала их толщину. Эта техника, во-первых, обеспечивала плотность набора, а, во-вторых, его прочность. Но самое главное заключалось в том, что смальты Ломоносова имели такое множество оттенков, которое не могли создать все мозаичные мастерские Европы вместе взятые. Цветные смальты Ломоносова имели такую чистоту цветов, которую не смогли повторить лучшие итальянские мозаичисты даже через столетие после Ломоносова. Поистине, за что бы ни брался этот человек, он всё делал по-своему и много лучше, чем у предшественников, если таковые находились. Более того, Ломоносов до всего доходил сам, благодаря особым свойствам своего гениального ума, исключительной изобретательности, поразительному трудолюбию и невероятному упорству.
  6. Ломоносов не только заложил настоящие научно-методические основания отечественного образования (общего и профессионального), он сделал большее. Своими трудами, взяв всё самое ценное от имеющего давнюю историю европейского образования, он, наряду с этим, одновременно оградил российское образование от тех тенденций упадка и разложения, с которыми западно-европейское и американское образование столкнулось уже в первой половине двадцатого века. М. В. Ломоносов был не только первым русским педагогом-методистом, но, прежде всего, настоящим вдохновителем и организатором российского просвещения Нового времени, которое легло в основу образовательной системы, ставшей впоследствии лучшей в мире среди всех других национальных образовательных систем. Основания, положенные Ломоносовым в здание российского просвещения, как это показывает история, были заложены в благодатную почву. И произошло невероятное, невероятное для других народов, но только не для народа русского. Россия, не имеющая до Ломоносова той многовековой истории регулярного высшего образования, которое имела к тому времени Европа, очень скоро преобразуется в страну, где университетское образование станет не просто не хуже, оно станет более многосторонним, и потому, благодаря своей универсальности, во многих отношениях даже более совершенным, чем образование европейское. А представители русской духовной культуры (поэты, философы и учёные), выпускники российских университетов, уже на равных заговорят с представителями культуры европейской, заговорят так же свободно, обоснованно и с чувством собственного достоинства, как говаривал со своими зарубежными коллегами и сам Михаил Васильевич. И сбылось то, о чём мечтал сам Ломоносов, ради чего трудился «не щадя живота своего», и во что безусловно верил: «И будет собственных Платонов / И быстрых разумов Невтонов / Российская земля рождать». И в этом мы видим не только выдающуюся по своему историческому значению заслугу Михаила Васильевича, но и по-настоящему мессианский характер и настоящее назначение самого гения Ломоносова.
  7. Поэтическое наследие Ломоносова не потеряло своей актуальности и в XXI веке, поскольку поэтическое творчество нашего великого соотечественника опирается в своих основаниях на идеалы благого, возвышенного и прекрасного и потому идеи Ломоносова, оформленные в поэтической форме, будут живы до той поры, пока будет жива сама наша отечественная культура. Наряду с этим, творческое наследие Ломоносова в части его научных трудов требует дальнейшего и тщательного изучения на предмет обнаружения в этих трудах ещё невскрытых гениальных идей. Нет, Ломоносов не устарел, ведь его гений продолжает волновать наш дух, и мы продолжаем изучать наследие нашего великого соотечественника, тем самым не позволяя гению Ломоносова застыть в своём ставшем. И наши духовные силы, питаемые при этом идеями, поэзией, а главное – уникальным духовным опытом Ломоносова, определяют тем самым дальнейшее становление его гения. Ведь гений, – в отличие от таланта, становление которого всегда переходит в ставшее, – продолжает пребывать в своём непрерывном и непрекращающемся становлении даже после физической смерти своего носителя. Да, гений Ломоносова продолжает жить среди нас, питая нас своим ясным и неугасимым сиянием, и это будет продолжаться до тех пор, пока будет жива наша русская духовная культура.
  8. В дополнение к сказанному необходимо выделить следующие творческие деяния М. В. Ломоносова:
  1. Исследование творческой жизни М. В. Ломоносова со всей очевидностью свидетельствует: во-первых, о творческом даре Ломоносова и его выдающейся способности  генерировать гениальные идеи и добиваться их реализации, несмотря на то, что автору этих идей приходилось при этом решать невероятные по сложности задачи; во-вторых, об интеллектуально-творческой смелости Ломоносова, позволявшей ему преодолевать такие препятствия, которые оказались бы не по плечу не только обыкновенным, но даже и высокоталантливым людям; в-третьих, о высочайшей трудоспособности и исключительном трудолюбии Ломоносова, что, в соответствии с этими индивидуально-типологическими особенностями его личности, позволяет отнести Ломоносова к типу гениев-трудолюбов; в-четвёртых, о несомненном художественном даровании Ломоносова, о его умении видеть и чувствовать прекрасное и на этой основе создавать уникальные художественные формы, каковыми явились его мозаичные картины и многие его поэтические произведения; в-пятых, об универсальном характере гения Ломоносова, его умении не только концентрироваться на проблеме, но и сочетать в своём творчестве различные виды созидательной деятельности и во всех этих областях добивался значительных и оригинальных результатов.
  1. Множество фактов творческой жизни Ломоносова, представленные в настоящей монографии, со всей очевидностью указывают на универсальный характер гения Ломоносова, когда наблюдения, мысли, впечатления от разных событий в различные периоды творчества, разнонаправленные творческие устремления и различные душевные переживания концентрируются в цельном творческом акте гения, порождая новый оригинальный продукт, который много позже потомки определят как гениальную идею или как гениальное творение.
  2. М. В. Ломоносов охватил своим творчеством все формы духовной культуры: философию, науку, образование, искусство, религию, нравственность, продемонстрировав тем самым невиданный в истории человеческого гения универсализм и подвиг созидательного творческого труда. Причём, в индивидуальной творческой деятельности Ломоносова привлекали преимущественно такие задачи, которых другие люди стараются избегать из-за их сложности, их необозримости и отсутствия изначально готовых вариантов решений.
  3. В своей творческой жизни М. В. Ломоносов выступает как цельная, универсально-гениальная личность: как мыслитель, художник и творец в одном лице; как личность, находящаяся в постоянном поиске благого, возвышенного и прекрасного; как личность, выбирающая единственный приемлемый для гения путь – путь к совершенству. Творческое наследие Ломоносова представляет собой неиссякаемый источник научных, художественных и нравственных идей, многие из которых требуют дальнейшего осмысления и развития. И, наконец, самое главное. У гения нет ни хозяина, ни работодателя, ни заказчика, его творческая деятельность провиденциальна, а его творческая жизнь носит мессианский характер. Именно таковым и представляется гений Ломоносова, именно потому гений Ломоносова навечно сохранит свой след в ментальности русского народа. Мы чтим память Ломоносова, – великого русского человека, нашего выдающегося соотечественника, который продолжает вдохновлять нас к созидательному творческому труду ради великой цели возрождения русской духовной культуры, наперекор всем тем, кто волей или неволей пытается эту культуру порушить. В этом и заключается сам высокий смысл и современное значение гения Ломоносова. В этом и заключается сама духовно-нравственная ценность опыта творческой жизни Михаила Васильевича Ломоносова.

 

[1] Зеньковский В. В. <М. В. Ломоносов>. С. 721-722.

[1] Базисными характеристиками категории «народ» являются: общий язык, общая культура, общая история.

[2] Соловьёв С. М. Воспоминания о Ломоносове. С. 576.

[3] Виндельбанд В. Прелюдии. С. 106.

[4] Карлейль Томас. Герои, почитание героев и героические истории. С. 263.

[5] Анастази А. Дифференциальная психология. С. 538-539.

[6] Карлейль Томас. Указ. соч. С.401.

[7] Трубецкой С. Н. Учение о Логосе и его истории. С. 404.

[8] Теплов Н. В. Что такое культура и что такое гениальность с точки зрения культуры. С. 36.

[9] См.: Книга о гениальности, 2010 и др. труды автора о гениальности.

[10] Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. С. 325.

[11] Стендаль. О новом заговоре против промышленников. С. 252.

 

[12] Бердяев Н. А. Философия свободного духа. С. 42.

[13] Творческая жизнь гения понимается здесь в системном триединстве творческого пути, творческой деятельности и творческого наследия конкретного гениального человека.

[14] Подр. об этом см.: Чернов С. В. Идеи к разработке проблемы гениальности. С. 88-89.

[15] Пекарский П. Дополнительные известия для биографии Ломоносова. 1865. С. 94-95.

[16] Протоколы, т. II, С. 462.

[17] Билярский. Материалы для биографии Ломоносова. С. 738.

[18] Цит. по: Сомов В. А. Н.-Г. Леклерк о М. В. Ломоносове. С.100.

[19] Там же. С. 104.

[20] Куник А. Сборник материалов для истории Императорской Академии Наук. С. 511-512.

[21] Святополк-Мирский Д. П. <Ломоносов>. С. 246.

[22] М. В. Ломоносов: pro et contra. С. 1065.

[23] Райнов Т. И. Русское естествознание второй половины XVIII в. и Ломоносов. С. 345.

[24] Шубинский В. И. Ломоносов: Всероссийский человек. С. 419.

[25] Причём в самых низких и примитивных формах этой масс-культуры, которые, как известно, всегда лучше и скорее усваиваются толпой, чем настоящие ценности культуры духовной.

[26] Э. П. Карпеев определяет термин «ломоносоведение» следующим образом: «”Ломоносоведение” – изучение биографии, научного наследия и вклада Ломоносова в науку и культурный процесс. <…> Ломоносов был сложнейшим явлением своего времени, совмещавшим в себе народные корни, религиозность, монархические настроения, естественно-научный рационализм, просветительство и мн. др., поэтому в ”ломоносоведении”  с самого момента его зарождения высказывались самые различные, иной раз противоположные оценки его жизни и творчества. Началом  можно считать появившиеся сразу же после смерти Ломоносова оценки современников» (Карпеев Э. П. Ломоносов: Краткий энцикл. словарь. С. 94-99.)

Источник: Чернов С. В. История гениальности в России. Книга первая: Университет всея Руси.  М.: Институт Непрерывного профессионального образования, 2017. - 422 с. - (Серия "Ломоносовский проект").  С.11-30, 308-316