Аннотация. Данная статья продолжает цикл работ по созданию единой философской модели поэзии как уникального явления, сущности и системы. Вводится понятие сферы поэзии, рассматриваются вопросы и проблемы взаимодействия сферы поэзии с другими сферами, имеющимися как в социуме, так и в природе, причем в «первой природе» и во «второй природе», то есть с геосферой, биосферой, социосферой, техносферой и ноосферой. Предлагаются философские концепции, позволяющие рассматривать «музыку сфер» как продукт взаимодействия сферических структур со сферой поэзии. Центральной философской инновацией исследования представляется введение и исследование сферы поэзии как объекта шестимерного пространства, заключенного в каре из четырех базовых философских сущностей, а именно: «пространство», «время», «информация», «энергия». Авторами предпринимается попытка рассмотреть стихотворение как информационно-энергетическую капсулу, изучить процессы ее капсулирования и раскапсулирования. Рассматривается понятие кванта действия в сфере поэзии и предлагается квазиквантовая теория поэтического поля, раскрывающая природу поэтического потенциала. Подчеркнем, что данная работа является лишь продолжением цикла философских исследований под общим названием «Размышления о поэзии», включающего в себя хронопоэтику, полипоэтику, топологию поэзии, геопоэтику, технопоэтику, биопоэтику и социопоэтику.

Ключевые слова: сфера поэзии, философское моделирование, энергоинформационная поэтическая капсула, квант действия, геосфера, биосфера, техносфера, музыка сфер, нелинейное программирование, искусственный интеллект.

Слово «сфера» имеет в русском языке целый ряд значений, то есть с точки зрения философии – это многофункциональное понятие. При рассмотрении сферопоэтики как раздела поэтики используются практически все прямые и косвенные значения понятия «сфера». Какие же это значения?

Геометрическое понятие сферы как трехмерной поверхности, равноудаленной от точки, называемой центром, имеется еще в «Началах» Евклида [14]. Социальное понятие сферы как «сферы деятельности» широко распространено и входит в тезаурус многих наук от географии до экономики, от философии до социологии.

Понятие сферы во второй половине XX века вошло в такие составные понятия, как «биосфера», «геосфера», «техносфера», «социосфера» и «ноосфера». Несколько позже мы рассмотрим сущность каждого из этих понятий, но, чтобы осознать, зачем нам это необходимо, позволим себе высказать некоторую философскую концепцию в самом начале наших размышлений о поэзии.

Сущность концепции заключается в том, что сфера поэзии, взаимодействуя с каждой из перечисленных сфер, порождает «музыку сфер» во всём ее специфическом многообразии, изучаемом новейшими ответвлениями полипоэтики: биопоэтикой, геопоэтикой, технопоэтикой, социопоэтикой. Что касается ноосферы, то сферопоэтика, включающая в себя и биопоэтику, и геопоэтику, и технопоэтику – или, как ее еще называют, «лирику науки», и социопоэтику, является, по нашему глубокому убеждению, неотъемлемой частью ноосферы.

Итак, приступим.

Биосфера – это совокупность всего живого на Земле, включая атмосферу, литосферу, гидросферу и тропосферу. То есть, говоря иными словами, биосфера – это активная оболочка Земли, составляющая примерно одну тысячную ее массы, в которой совокупная деятельность живых организмов проявляется как геохимический фактор планетарного масштаба [16].

Геосфера – это одна из концентрических оболочек Земли. Вот их перечисление: атмосфера, гидросфера, земная кора, мантия Земли и ядро Земли.

Техносфера – это сложное, составное, многоуровневое понятие. Существует множество определений техносферы. В большинстве из них подчеркивается, что техносфера – это часть биосферы, преобразованная человеком для защиты от негативных влияний природы [44]. В других определениях делается упор на то, что по мере развития человечества вся биосфера преобразуется в некую технологизированную экосферу, в которой человечество будет управлять природными процессами [45]. Наконец, в целом ряде работ выделяются подсистемы такой сложной системы, как техносфера. Всё, что связано с наукой, включая научные идеи, изобретения, открытия, научные экспериментальные установки, выделено в одну подсистему, все технические объекты, действующие и недействующие, – в другую. Причем спектр этих технических объектов огромен: от механизмов до технологий, от вооружений до сооружений. Особую подсистему техносферы составляют продукты ее жизнедеятельности, влияющие на экологию, или, как принято говорить, экосферу.

Позволим себе еще раз напомнить, что нас интересуют не сами эти сферы: гео-, био-, техно-, социо-, ноо-, – а то, как они связаны со сферой поэзии. Это взаимодействие, эта связь и есть предмет сферопоэтики. Но... вернемся к двум оставшимся понятиям. А именно: социосфере и ноосфере.

Социосфера – это совокупность текущих социальных факторов развития общества в его взаимодействии с освоенной частью природы. Характеристики социосферы отражают экологическую ситуацию на Земле.

Ранее социосферу часто обозначали как антропосферу. В некоторых работах термин «социосфера» используют как синоним термина «ноосфера» [15].

Ноосфера – это термин, понятие, используемое в определенных эволюционных концепциях для описания разума как особого природного феномена. Сам термин «ноосфера» введен в 1928 году французским философом Э. Леруа и развит Пьером Тейяром де Шарденом и В. И. Вернадским.

Понятие ноосферы включает в себя две основные интуиции – диахронической непрерывности развития материи и синхронического единства материального мира. В соответствии с этими интуициями разум возникает в процессе развития материи и становится определяющим фактором ее развития. В таком подходе к пониманию ноосферы, глубоко разработанном академиком Вернадским, главное звено заключается в рефлексии. Человек не просто меняет природу, но осознаёт результаты своей деятельности.

При таком подходе минимальное звено в структуре ноосферы – это личность. В случае сферы поэзии – «дипольная личность», определяемая коммуникационным единством поэта и его читателя или слушателя, объединенных совместным личностным переживанием и размышлением.

Если предположить, что подлинная поэзия есть божественное откровение, то не лишне вспомнить завет Христа: «Где двое собрались во имя мое, там и я среди них». Это означает, что подлинная поэзия, как в значении литературного произведения, так и в значении красоты, обладает, как и церковь Христова, свойством соборности и сама она есть служение Творцу в Его творении Пути и Истины. Но вернемся к понятию ноосферы.

Вернадский рассматривал начало XX века как решающий этап становления ноосферы. Он предполагал, что развитие средств массовой коммуникации делает человечество всё более сплоченным, или, если точнее сказать, изоморфным, унифицированным, склонным к типическому стандартному поведению. В этом случае человечество рассматривается как единый организм с коллективным разумом, коллективной волей и коллективным целеполаганием, а значит, единая мысль единого человечества – это действенная природная сила. Она, мысль, не только предмет эволюции, она сама эволюция, продолженная в иной форме. Вот уж воистину: знание – сила.

Следует отметить, что понимание ноосферы Вернадским и Шарденом отличаются друг от друга, но не так существенно, как это пытаются представить некоторые исследователи [29]. Существует, однако, мнение, что учение о ноосфере Вернадского не более чем околонаучный миф, рожденный в эпоху строительства коммунизма с целью его естественнонаучного обоснования. Так, в «Биологическом энциклопедическом словаре» [10] прямо говорится: «...формирование ноосферы органически связано со строительством коммунистического общества».

В настоящий момент существует и метафизический смысл понятия «ноосфера», не совпадающий ни с концепцией Вернадского, ни с концепцией Шардена, ни тем более с концепцией Леруа. Речь идет о «преобразовании» среды с помощью «духовных составляющих мира». В рамках этой концепции развивается направление энерготерапии, так называемой «биоэнергетики». Дополнительное обсуждение экстрасенсорики, экстрасенсов и других адептов «ноосферных технологий» не входит в задачи исследования сферопоэтики, поэтому за подробностями можно обратиться к журналу «Тайны мироздания» [32]. Глубокие научные исследования в этом направлении принадлежат профессору, доктору медицинских наук Андрею Гендиновичу Ли [17].

Что касается Тейяра де Шардена [34], то, по нашему, да и не только по нашему, мнению, его представления о ноосфере носят скорее теологический, чем материалистический характер. И хотя Тейяру де Шардену было запрещено преподавание в Сорбонне, именно потому, что его учение было признано не соответствующим святоотеческим канонам и антихристианским, он всего лишь пытался соединить учение об эволюции с христианскими доктринами.

Следует учесть, что Пьер Тейяр де Шарден был не только крупным теософом, но и выдающимся биологом и палеонтологом. Именно отсюда проистекает его стремление связать научный и религиозный подходы в философском объяснении мироздания. Шарден считал, что эволюция – это основное условие, которому должны отныне подчиняться и которому должны удовлетворять все учения, все теории, гипотезы и системы, если они хотят быть разумными и подлинными.

Вот как он говорил об этом: «Свет, озаряющий все факты, кривая, в которой должны сомкнуться все линии, – вот что такое эволюция» [33].

Если сформулировать не столько рациональную, сколько религиозную тенденцию утверждений Тейяра де Шардена, то он видел ноосферу как природный феномен конечного этапа эволюции в слиянии единого духа человечества с Духом Святым, то есть с Творцом, в «жизни будущего века».

Сразу же заметим, что это наш, и в данном случае только наш, вывод и наше понимание стремлений великого теолога и философа.

В нашем случае рассмотрения сферопоэтики мы попытаемся сформулировать ноопоэтику как раздел сферопоэтики, рассматривающий эволюцию сферы поэзии, пути этой эволюции и ее закономерности.

 

О трансформации формального подхода к проблемам поэтики

 

В ряде номеров журнала «Философская школа» [25–27, 4], в серии статей «Размышления о поэзии», а также в монографии «Полипоэтика» [24] много места было уделено дрейфу формального направления в поэтике в сторону системного моделирования процессов поэтической коммуникации. В частности, были введены такие базовые для нового подхода понятия, как «поэтон», «поэтическое пространство», «поэтическое поле», «поэтический потенциал». Однако после выхода в свет диграфии «Побег из матрицы» [5] стало понятно, что дело не только и не столько в развитии формального подхода в поэтике благодаря появлению компьютеров и новых мощных численных методов философского моделирования, сколько в кардинальном изменении понимания роли и содержания точных методов в гуманитарном знании.

Прежде всего это кардинальное изменение коснулось метрики и модальности в отношении рассматриваемых объектов. Рассмотрение объектов в четырехмерной метрике, а если точнее – в рамках пространства-времени, сменилось шестимерной метрикой дипольной концепции из двух составных сущностей, первая – это «пространство – время», а вторая – это «информация – энергия».

Изменение же модальности выразилось в понимании того, что метрика гуманитарных объектов многослойна. Так, пространство может быть актуальным и виртуальным, географическим, частным, личным, духовным, биологическим, поэтическим и информационным. Оно может быть замкнутым и открытым, а может быть частью хронотопа, то есть пространством литературного произведения, кинофильма. Режиссеры хорошо осознают значение сценического пространства, а архитекторы – жилого и городского. В общем, существует множество пространств в рамках философского моделирования, в отличие от однозначного физического пространства техносферы.

Не менее многослойно и время. Мы уже подробно разбирали различные темпорологические представления в разделе «хронопоэтика» в рамках диграфии «Полипоэтика». Достаточно подробно мы останавливались на представлениях об историческом, психологическом, физическом и виртуальном времени. Концепция, трактующая время как череду событий, позволяет нам осознать, что многослойность времени во многом опирается на подмену понятия концептуальной бесконечности времени понятием об актуальной бесконечности времени. Всех интересующихся более подробной философской интерпретацией этого вопроса мы просим обратить внимание на труды Бориса Петровича Вышеславцева [13].

О разветвленности информационной координаты в сфере поэзии и сфере философии, в философских моделях и моделях, связанных с поэзией как системой, явлением и сущностью, можно было бы написать целый трактат. Уже на уровне текста существует текст, подтекст, контекст и гипертекст. Еще сложнее взаимодействие трансцендентной, мистической, интуитивной информации и практической, логической, очевидной и формальной. А ведь все эти информационные составляющие могут содержаться в одном и том же поэтическом сообщении.

Особенно сильно на изменение понимания сущности поэтической информации повлияло открытие процессов динамического изменения интеллектуально-эмоционального восприятия текста под воздействием образного мышления [38]. Ранее считалось, что сочетание «образное мышление» просто невозможно, потому что образ – это продукт созерцания, а мышление – продукт рассуждения. Но в процессе новейших исследований природы гениальности [43] выяснилось, что именно поэзия является своеобразным информационным катализатором, благодаря которому система базовых образов поэта, взаимодействуя с кругом базовых образов читателя, меняет и направление, и структуру мышления, и даже помогает преодолеть тупики стандартного мышления – или, как принято говорить в сфере психологии творчества, перейти от типического мысленного инсайта к атипическому. По ходу дела позволим себе заметить, что и атипическое поведение, и атипическое мышление свойственно гениям.

К сожалению, с легкой руки Ломброзо и иже с ним возникла редкая неразбериха, когда без всякого повода, без серьезных исследований атипическое мышление и атипическое поведение гениев выдавалось за психопатическое [42].

Если связка «пространство – время» кажется абсолютно естественной, особенно в прямом, физическом смысле, ибо время можно интерпретировать как последовательность событий в пространстве, то связка «информация – энергия» не обладает столь очевидными корреляционными характеристиками. Но стоит только совершить небольшую стилистическую подмену – и тип такой корреляции становится очевиден. Поставим вместо слова информация слово знание, а вместо слова энергия слово сила. И получим знаменитое «знание – сила». С точки зрения физики такая подмена безграмотна, потому что информация как понятие гораздо шире знания, а энергия и сила вообще разные физические понятия. А вот с точки зрения поэзии определение «энергичное и сильное стихотворение» произнести и можно, и уместно.

Все эти изменения метрики и модальности при рассмотрении сферы поэзии в основном и по преимуществу связаны с тем, что мы рассуждаем о сфере поэзии в рамках наступления нарождающейся информационной цивилизации. Цивилизации, при которой информация становится одним из важнейших ресурсов выживания человечества, наряду с природными ресурсами. Но, как металл из руды добывается с помощью специальных технологий, а изделия из металла производятся с помощью других технологий, так же и неимоверно возросший объём «информационной руды» нуждается в особенных технологиях переработки. Мы утверждаем, что одной из самых древних и эффективных таких технологий переработки информации является поэзия.

Вот как об этом говорит доктор философских наук профессор Василий Александрович Фриауф в своей работе «Парадоксы коммуникации»: «Когда современный французский социолог – Жан Бодрийар – говорит об экстазе коммуникаций в постсовременном обществе – он имеет в виду вполне определенную вещь: информационный взрыв, основанный на симулякрах третьего порядка, то есть – на фетишизме знаков. Инфляция смысла при избыточной информации» [51]. Мы уверены, что поэзия, подлинная поэзия, порождая вместо слова-знака слово-символ, нивелирует и аннигилирует эту инфляцию смыслов.

В рамках философии информационной цивилизации любое стихотворение является «информационной капсулой», а сфера поэзии – колоссальным информационным ресурсом, необходимым для выживания человечества. В каком-то смысле мы становимся свидетелями того, как завершается вселенский цикл времен, ибо «В начале было Слово <…>, и Слово было Бог», а поэзия возвращает слову и речи их божественное предназначение, в духе творческой истины.

Дабы разобраться в том, какие закономерности определяют существование и поведение стиха как информационной капсулы, рассмотрим ее статическую философскую информационно-энергетическую квазиквантовую модель [8, 41, 48, 52].

 

Философская статическая информационно-энергетическая квазиквантовая модель стиха как информационная капсула,

входящая в структуру сферы поэзии

 

Для начала разберемся с иностранным словом «информация». Оно является производным от двух слов. Первое – это латинское слово information, которое означает разъяснение, представление, понятие о чем-либо. Второе – это слово informare, которое означает обучать, мыслить, придавать вид или форму.

В настоящий момент в потоке бесчисленных работ по теории информации, по философии информации наметились две школы. Одну из них принято называть «функционалистами». Другую – «атрибутистами».

Адепты функциональной школы любят цитировать слова основоположника этого направления, отца кибернетики, знаменитого Норберта Винера: «Информация – это не материя и не энергия, информация – это информация».

При всей своей тавтологичности это определение содержит очень важную мысль: информация базовое, изначальное, первоосновное свойство окружающего мира. Она не может быть определена через другие базовые понятия – такие, как энергия или материя.

Функционалисты уверены, что информация может быть только в живых объектах и кибернетических автоматах. Атрибутисты, в отличие от функционалистов, считают, что информация есть в любых объектах окружающего мира.

На наш взгляд, разделение это глубоко условное и определяется узкопрофессиональными интересами. Функционалисты, как правило, специалисты по информатике, а атрибутисты – по космогонии.

Для нас же гораздо важнее другое: то, что только поэзия связывает информационные потоки живого и неживого, тайно осознавая, что вся природа, и вся Вселенная, и человек в ней, и вся биота, и все среды обитания есть риза Господня. Недаром великий физик и член американской Национальной академии наук по отделению литературы Джеймс Кларк Максвелл писал: «Восторг вселяет в божие созданье божественное зданье мирозданья» [20]. Именно в информационной капсуле стиха, словно в тигле, сплавляются образы, сравнения, аналогии, которые, благодаря фантазии художника, помогают создать новую, художественную реальность, законсервировать поток времени, связать пространство стиха с другими пространствами, сохраняющимися в его метрике, но обладающими иными модальностями. Не только в пространстве стиха, не только в его информационной капсуле два значения слова информация, а именно значения содержания и формы, сливаются в одном информационном поэтическом поле.

Дальнейшее рассмотрение этой «атомарной» структуры сферы поэзии будет невозможно, пока мы не разберемся с особыми свойствами информации, пока мы не осознаем ее место в триаде «информация – энергия – материя», пока не поймем квазиквантовый механизм увеличения или уменьшения поэтической энергии, не поймем, в чем она выражается, эта энергия стиха, и не разберемся во всем многообразии ее потенциальных и кинетических, то есть агрегатных, состояний.

Попытки понимания глубинных закономерностей, связанных с триадой понятий «материя – энергия – информация», сегодня оказались в тренде новейших философских исследований, которые опираются на прочный фундамент, заложенный выдающимся русским математиком, членом-корреспондентом АН СССР, Алексеем Андреевичем Ляпуновым.

Вот что писал Ляпунов в своих тезисах к докладу на Международном конгрессе по философии в Варне в 1973 году [19].

«В отношении информации не работают обычные законы сохранения.

В пределах управляющей системы (в нашем случае управляющей системой является поэтическое произведение как неотъемлемая часть сферы поэзии. – М. П., С. А.) возможно лишь перекодирование, размножение и утрата информации. Эти особенности противостоят особенностям массы и энергии, состоящим в том, что те подчиняются закону сохранения и принципу заменяемости. В отличие от массы и энергии информация всегда нуждается в носителе. Причем один и тот же объект для разных субъектов является носителем разной информации. Заметим, что все процессы, связанные с информацией: осмысление, переработка, декодирование, создание, – требуют затрат времени».

Таким образом, становится ясно, что материя и энергия абсолютны, а информация всегда относительна. Но ведь Ляпунов говорил о самых общих свойствах информации, энергии и массы. Что же такое масса и энергия, когда речь идет о сфере поэзии? На наш взгляд, масса в нашем случае – это тоже то, что абсолютно: символы передачи информации, то есть алфавит, иероглифы, но не только. Это слова, устойчивые выражения, то есть словарный и семантический запас языка, но и еще установленные правила орфографии и синтаксиса, нормы правописания и вообще речи. Как и масса, этот запас массы слов и правил остается неизменным и сохраняется даже при гибели информации. Впрочем, когда мы говорим «сохраняется», мы имеем в виду именно статическую модель сферы поэзии, то есть одномоментную, дифференциальную. Если же говорить об интегральных свойствах языка, то очевидно, что любой естественный язык со временем меняется, меняются и правила орфографии и синтаксиса. Сомневающийся пусть поищет в современном русском языке букву «ять».

А что же тогда в этом случае энергия стиха, энергия поэзии? Этот вопрос активно интересует последнее время как философов, так и поэтов. Позволим себе процитировать выдержки из статьи профессора Литературного института, лауреата Государственной премии Олеси Александровны Николаевой, статья которой в журнале «Знамя» так и называлась: «Поэзия как энергия» [23].

«Бродский в своей Нобелевской речи утверждает, что поэзия – это явление языка. Вряд ли кто-нибудь станет с этим спорить: поэзия не существует вне слова, так же как и не бывает "поэта в душе" ("Знаете, он пишет плохие стихи, но он поэт в душе!"). Да, действительно, явление языка, но не только. Поэзия – это прежде всего форма энергии».

Далее Олеся Николаева приходит и вовсе к парадоксальным, но очень глубоким и философски точным выводам. По сути, она делает литературное открытие.

«Прекрасное стихотворение может быть и вовсе косноязычным. <…>

Да и мысль в гениальном стихотворении может быть НИКАКОЙ. <…>

И всё это вполне даже может быть в поэзии. Но вот каким не может быть прекрасное стихотворение – это энергийно пустым. Потому что вдохновение – это энергия.

Многие называют ее, эту энергию, "звук": в стихах есть "звук". Но это – энергия.

Многие называют ее музыкой: музыка стиха. Но это – энергия».

Дабы несколько сократить прямую цитацию, отметим, что далее профессор Николаева относит к энергии стиха: «Музу», «интонацию», «тесноту стихового ряда». Но особый интерес представляет интерпретация энергии стиха в рамках православной антропологии. Вот что на эту тему пишет Олеся Николаева, один из самых читаемых православных поэтов и писателей России.

«Тем, что поэзия имеет дело с энергиями, с их художественным "распределением" внутри стихотворения, она обретает родство с православным "внутренним деланием", восстанавливающим нарушенный "энергийный образ" человека. И творческое вдохновение, и божественная благодать – те энергии, которые могут быть восприняты художником и подвижником. Источник у них – один, и цель у них тоже одна – преображение».

Заметим, что это утверждение профессора Николаевой перекликается с постулатом профессора Сергея Чернова, согласно которому святость есть форма гениальности, а то и другое лишь разные пути проявления божественного откровения.

Вопросом, что такое энергия стиха, интересовался и такой выдающийся ученый, как профессор Юрий Михайлович Лотман. Естественно, он его решал с позиций разработанной им новой науки семиотики. Вот что он пишет об энергии стиха в своей знаменитой статье «Структура художественного текста», вышедшей почти полвека тому назад в 1970 году [18].

«Понятие энергии художественной структуры, всегда ощущаемое читателем и часто фигурирующее в критике, не упоминается в теориях литературы. <…> оно родственно "функции" в толковании Ю. Н. Тынянова и чешских ученых – Я. Мукаржовского и его учеников».

Далее Ю. М. Лотман доказывает, что «энергия поэзии» скрыта в организации стиха. В частности, он пишет: «В организации стиха можно проследить непрерывно действующую тенденцию к столкновению, конфликту, борьбе различных конструктивных принципов. Каждый из этих принципов, который внутри системы, им создаваемой, выступает как организующий, вне ее выполняет функцию дезорганизатора».

В частности, Лотман указывает на конкретные проявления этой борьбы текста с текстом, которая, по его мнению, и рождает энергию стиха.

А именно: «...словоразделы оказывают возмущающее действие на ритмическую упорядоченность стиха, синтаксические интонации вступают в конфликты с ритмическими и т. п. Там, где те или иные противопоставленные тенденции совпадают, мы имеем дело не с отсутствием конфликта, а с частным его случаем – нулевым выражением структурной напряженности».

В качестве примера Ю. М. Лотман приводит знаменитое стихотворение А. А. Ахматовой: «От других мне хвала – что зола. От тебя и хула – похвала». Вот как Лотман анализирует энергетическую доминанту этого стиха: «…поэтическая конструкция создает особый мир семантических сближений, аналогий, противопоставлений и оппозиций, который не совпадает с семантической сеткой естественного языка, вступает с ней в конфликт и борется. <…> Дополняя описание системы картиной противоборствующих ей структур (внутри- или внетекстовых), мы вводим в поле нашего внимания энергетический момент. <…> Для преодоления высокозначимых запретов необходимо то, что Пушкин называет "поэтической смелостью"». Так рождается энергия поэтических инноваций.

Попробуем как-то упорядочить представления об энергии стиха. Энергия вдохновения, энергия эмоционального сопереживания словам поэта – это те типы энергии, которые условно можно назвать психологическими. В тот момент, когда они сокрыты в оболочке стиха, они потенциальные. В тот момент, когда они раскрывают свой потенциал, заставляя читателя и слушателя сопереживать поэту, они выявляют свою психокинетику.

Так или иначе, мы можем говорить об энергии резонанса. В том случае, если речь идет об энергии стиха, связанной с его ритмом, с его рифмами, с его фонетикой, вполне допустимо говорить о резонансе ритмического узора стиха с биоритмами и человека, и природы. Тот, кто внимательно прислушивался к ритмам морского прибоя, не может не заметить сходство ритмического рисунка прибоя с ритмом гекзаметра. Так и видишь перед своим мысленным взором слепого Гомера, которому морской прибой помогает выстраивать ритмический рисунок его торжественного и величавого стиха, написанного гекзаметром.

Не можем мы не согласиться с мнением доктора культурологии Сергея Евгеньевича Бирюкова, который считал, что пусковым механизмом высвобождения энергии стиха является нарушение стихотворным текстом стереотипов речи. Интервью с ним на эту и ряд других тем, посвященных феноменам поэзии, так и было названо: «Поэзия – это нарушение ожиданий» [11]. Столкновение семантических значений по Лотману, несомненно, примыкает к этой точке зрения на энергию стиха.

Дальнейшее рассмотрение стиха как информационной капсулы будет невозможно, если мы подробно не остановимся на парадоксах поэтической коммуникации. Распространяя соображения Василия Фриауфа [51] о парадоксах коммуникации, мы можем сказать, что стихотворение тогда и только тогда становится поэзией, то есть информационной поэтической капсулой в нашем понимании, когда оно, это стихотворение, несет Весть, когда оно есть продолжение и порождение Слова-Логоса, Слова-Символа, а не слова-знака, слова-цифры, созданного Анти-Логосом, всегда содержащего прямой или косвенный плагиат, всегда принадлежащего эпигонам от поэзии. Подлинная поэзия всегда есть несказанное в сказанном. Но, спрашивается, как же такое возможно?

Позволим себе снова процитировать Василия Фриауфа: «Ответ мы вновь находим в размышлениях философов-имяславцев. П. А. Флоренский в своем анализе имени и слова обнаруживает то, мимо чего прошла вся научная лингвистика. Мы вступаем (или пытаемся вступить) в процесс коммуникации. Мы привычно ориентируемся при этом на значение видимых и слышимых знаков. То есть на зону так называемого сознательного восприятия и ответной речи. Но сознание, как мы уже выяснили, есть сумеречная зона псевдоречи и псевдокоммуникации. Помимо этой зоны, говорит Флоренский, мы имеем ультрафизическое воздействие фонемы и инфрапсихическое воздействие семемы слова и речи. Слово магично и слово мистично. Магичность слова воздействует ниже порога сознательных восприятий, мистичность – выше границ сознания».

Как хорошо известно, одно из значений слова коммуникация – это «объединение». Но в том-то и дело, что Слово-Весть объединяет, а слово-знак, слово-цифра разъединяет. С этим свойством поэтической капсулы связано такое глубоко социальное явление, как вирулентность стиха. Мы еще вернемся к этому вопросу, когда будем рассматривать взаимодействие сферы поэзии с социосферой, то есть в разделе социопоэтики. А пока лишь приведем несколько примеров того, как Слово-Весть объединяет людей. Позволим себе привести только первые строки. «Жди меня, и я вернусь», «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой».

Теперь позволим себе изложить те соображения, которые заставили нас определить информационную капсулу стиха как квазиквантовый объект. Прежде всего проведем четкое разделение между дискретностью, квантованием, квазиквантованием и аналогами непрерывного процесса именно в сфере поэзии. Сразу хотелось бы подчеркнуть, что мы крайне далеки от желания механически, формально приложить известные из квантовой физики понятия к лирическому феномену сферы поэзии. Но тогда зачем нам понадобились пусть широко известные, но чисто физические термины?

Затем, что, по нашему глубокому убеждению, разделение на физику и лирику носит весьма умозрительный характер. Далее мы это и докажем, и покажем на примере технопоэтики, или, как она называется с легкой руки доктора медицинских наук, основателя космической медицинской радиометрии, профессора Оскара Яковлевича Боксера, «лирики науки» [12].

В чем философская сущность понятия квант? В том, что это некоторая минимальная величина, носящая дискретный характер, которая имеет способность накапливаться и, накапливаясь, приводить к новой, синергийной сущности объекта. Так, для цифровой информации эта величина, этот квант, – это бит, то есть две цифры двоичного исчисления: единица и ноль. Во многих языках программирования эти две цифры обозначают дипольную связку «правда-ложь». Впрочем, это не единственное определение кванта информации. Так, в философских работах Р. Ф. Абдеева [1], В. П. Попова и И. В. Крайнюченко [49], А. Г. Асеева [6], рассматривающих метрику «информация-энергия» как философский объект, вводится понятие инфоквант – некая минимальная частица Слова-Логоса, имманентно сохраняющая генетический код творения Сущего.

При всём уважении к работам и исследованиям профессоров и докторов философских наук Абдеева, Асеева, Крайнюченко и доктора химических наук Попова мы не станем в исследовании квазиквантовой природы информационной капсулы стиха опираться на понятие инфокванта. Нам достаточно заметить, что квазиквантом любого, и в том числе стихотворного, текста, написанного на языке, имеющем алфавит, является буква. Почему мы считаем букву квазиквантовым объектом? Прежде всего потому, что такой квант, как буква, не обладает главным свойством квантования, а именно изотропностью. В любом алфавите букв конечное число, но всё это разные буквы и они объединяются в слова по правилам орфографии. Да, у них, у этих букв, есть такое свойство, как дискретность. Более того, у текста, составленного из букв, не важно, читаем мы его справа налево или слева направо, есть свойство одновременно непрерывности и направленности.

Однако алфавит, придуманный святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием, при всей своей дискретности имеет и семантику, свойственную каждой букве. Возьмем первые три буквы старорусского алфавита: «Аз Буки Веди», – и они уже составляют фразу «Я ведаю, знаю буквы». Поскольку в нашу задачу не входит исследование такого уникального явления, как алфавит русского языка, мы предлагаем всем интересующимся этим вопросом обратиться к книге кандидата филологических наук Ольги Фёдоровны Мирошниченко «Тайны русского алфавита» [22].

Квазиквантовая природа модели информационной поэтической капсулы существует не только благодаря дискретности азбуки, но и в силу необходимости рассмотреть энергию распространения стиха в социуме. Уровень этой энергии определяет степень вирулентности стиха, но само накопление ее происходит благодаря наличию такого явления распространения поэтической, а впрочем, и любой другой информации, как квант действия. Правильнее было бы сказать квазиквант действия.

Что это такое, квазиквант действия? Это любое разовое действие потребителя поэтической информации. Прочтение, размножение, распространение, обсуждение, суждение, контаминация, цитирование, редактирование, декламация. Суммирование таких квазиквантов действия в отношении информационной поэтической капсулы способствует накоплению энергии воздействия стиха на социум. Заметим, что в интернете давно уже применяются технологии работы со стихом как с информационной капсулой. Так, на сайте «Стихи.ру» ведется статистический учет квантов действия по отношению к тому или иному поэтическому произведению. На основе такой статистики составляются поэтические рейтинги. Впрочем, индустрия создания квазиквантов действия с помощью так называемых «ботов» сводит на нет чистоту данного поэтического эксперимента.

По нашему мнению, поэзия есть свободное дыхание души и духа, озаренное божественной благодатью. И каждый, кто ищет в ней рейтинги и табели о рангах, мучительно прислушивается к ускользающему эху времени в надежде уловить отзвуки собственного культуртрегерского бессмертия.

Наше исследование философской модели стиха было бы неполным, если бы мы не рассмотрели определенные закономерности, присущие сфере поэзии как информационному объекту. Итак, если материя стиха – это знак, слово и свод правил, по которым формируется поэтическая речь, энергия стиха – это его ритм и его интеллектуально-эмоциональная наполненность, то нам представляется, что поэтическая информация в качестве носителя может иметь очень малую порцию материи или энергии. Для того чтобы сконцентрировать в очень малом объеме (например, в стихотворении) информацию, рассеянную в очень большом объеме (например, в природе), каждый кодовый знак, не обусловленный другими знаками, нужно передать в выделенных объемах посредством некоторого материального носителя (например, слова). Это либо некоторая частица, скажем, словосочетание, строка, катрен, либо некоторая порция энергии, как-то: ритм, конкордация семиотов. Каждое слово, словосочетание, каждая строка и каждый катрен должны войти в объём стиха и выйти из него. Однако поскольку скорость восприятия слов, словосочетаний, строк и катренов ограничена, то для того, чтобы оставить некоторый след, то есть осознать, или, по-другому говоря, дешифровать, декодировать поэтическое сообщение, необходимо затратить время.

Ясно, что если общее количество носителей поэтической информации велико (текст, подтекст, гипертекст и так далее), то будет неизбежна высокая концентрация этих прямых и косвенных носителей поэтической информации в этом данном и ограниченном объеме стиха в течение рассматриваемого промежутка времени. Отсюда с неизбежностью следует общий вывод, касающийся присущих информационной поэтической капсуле свойств: слишком большая, а вернее, высокая концентрация смысла (энергии стиха) невозможна в слишком малом объеме стиха, то есть при малой его массе. Но что значит слишком? Как показывает поэтический опыт, минимально возможный объём массы стиха – одна строка. Таковы некоторые произведения Брюсова, Вишневского, Танка, Хлебникова, Бурлюка. Невозможно поместить высокие, глубокие и просто большие смысловые объемы в малом объеме текста еще и потому, что между словами в стихотворении имеется специфическое взаимодействие, определяемое фонетикой, внутренними рифмами, созвучиями и нормами языка. Попытка сказать всё ни о чем, так же, как попытка сказать ничего обо всем, приводит к разрушению структуры стиха, подмене слова-логоса словом-знаком, нивелирующим и нигилирующим саму суть поэтической коммуникации.

 

Некоторые замечания относительно взаимоотношений философии

и теории моделирования сложных мегасистем, в том числе

и такой мегасистемы, как сфера поэзии

 

Лингвистический анализ

 

Большинство полиглотов уверяют, что, после того как освоен шестой или седьмой язык, наращивание их числа – буквально дело техники. Более того, с каждым новым выученным языком последующие осваивать всё легче и легче. Правда, и у этого процесса есть свои особенности. Языки, которые языкознание называет родственными [49], например, славянские: украинский, русский, белорусский, – напоминают одноуровневые ветки одного дерева. Забрались на одну ветку, а другая рядом, под боком. Перескочить с ветки на ветку не сложно. Куда труднее переход от русского языка к китайскому или урду.

Эти простые, даже банальные рассуждения и почти очевидные закономерности языкознания могут оказаться верными лишь частично, когда речь пойдет об освоении языковых объектов, подобных разговорным, входящим в сферу интересов лингвистики, но все же отличным, а иногда и существенно, от общего языкового тезауруса.

Что же это за языковые объекты? Ну, например, специфические, профессиональные языки тех или иных наук, с их специальными терминами. Некоторые научные утверждения на языке науки представляют собой нормальное вербальное словосочетание, а на бытовом языке носят совершенно иной, комический характер. Так, в органической химии существует реальное соединение «декан пропил серебро», а в теории графов, открытой и разработанной великим Эйлером, теорема: «У связанного графа все ребра прилежащие».

Еще бо́льшие трудности и различия возникают при освоении искусственных языков. В данном случае мы не говорим об искусственных разговорных языках, например, эсперанто, а имеем в виду языки программирования. Впрочем, и в этом случае существуют языки родственные, близкие друг к другу и резко отличающиеся от других.

Достаточно просто перейти от Алгола к Фортрану, а от него к Паскалю, но переход к Си++ уже будет сложнее. Так весьма непросто работает принцип аналогии [35].

Итак, то, что каждая научная дисциплина пользуется своим специфическим языком, сленгом, тезаурусом, – это установленный факт. Недаром технический и научный перевод считаются отдельной ветвью знания иностранных языков. При этом научный перевод требует одновременно со знанием иностранного языка и определенный уровень знания самого научного предмета, которому посвящен научный текст, требующий перевода.

При пристальном рассмотрении можно заметить, что даже одни и те же явления и сущности в разных науках называются ими абсолютно по-разному.

Памятуя тот факт, что новые направления науки возникают, как правило, на стыке наук и носят междисциплинарный характер, всмотримся в контуры грядущего, наметившиеся уже сегодня, на стыке трех научных дисциплин: прикладной философии, прикладной математики, а вернее, ее раздела под общепринятым названием численное математическое моделирование, и, наконец, того направления прикладной кибернетики, которое изучает возможности создания искусственного интеллекта.

Все это прекрасно, воскликнет дотошный читатель, но при чем тут «сферопоэтика»? При том, что мы хотим обсудить тенденции, которые способны в корне изменить не только сферу поэтического творчества, которую мы и назвали «сферопоэтикой», но вообще всю гуманистку.

Рассмотрение проблематики на стыке именно этих дисциплин позволит нам просигнализировать философскому сообществу, что философии, как и многим другим гуманитарным наукам, скоро придется торить свой непростой путь, используя специфический инструментарий и совершенно иной научный язык. Иначе ее, философию вместе с поэзией в совокупности, может ждать судьба, чем-то напоминающая судьбу шахмат.

Позвольте предложить вам небольшое лирическое отступление под названием «Драматическая судьба шахмат».

 

Драматическая судьба шахмат

 

В древности игра в шахматы считалась высоким искусством. Шахматная доска воспринималась как миниатюрная модель мироустройства, а сами шахматы были игрой королей и высшей знати.

В конце XIX – начале XX века шахматы стали массовой игрой, спортом, ристалищем интеллектов и полем для шахматных фантазий великих и профессиональных игроков, таких как Ласкер, Алёхин, Стейниц, Ботвинник, Фишер, Таль, Петросян, Карпов, Спасский, Смыслов, Бронштейн. И это только суперигроки, шахматные гении. Уверены, что многих мы не упомянули [2].

Более того, на некоторое время шахматы стали полем идеологической борьбы двух миров: капиталистического и социалистического. Вспомним хотя бы накал страстей, связанный с противоборством советских и американских гроссмейстеров.

Предпринятые в последней трети XX века попытки создать шахматные программы для тогдашних электронно-вычислительных машин воспринимались как блажь программистов, кибернетиков и специалистов по теории игр.

Что же мы видим в итоге? Вычислительная машина приняла участие в чемпионате мира и выиграла его. Обычный «айфон» способен быть партнером по шахматам вплоть до гроссмейстерского уровня и легко обыгрывает нас, авторов этого текста и наших друзей, шахматистов.

Интерес к шахматам резко упал, и думается, что он упадет практически до нуля, когда вставленный в ухо компьютер поможет любому желающему обыграть чемпиона мира по шахматам.

А ведь это только жалкий отсвет того, чем грозит всем людям, занимающимся интеллектуальной и научной деятельностью, появление мощного искусственного интеллекта [31]. Остается только надеяться, что у искусственного интеллекта будет некое подобие того, что у людей называется совестью.

Нам могут возразить, что в случае шахмат речь идет о закрытой системе, функционирующей по незыблемым правилам, и, согласно теореме Гёделя о неполноте [36], такая система может быть полностью логически описана, в отличие от открытой системы, благодаря наличию у нее непротиворечивой аксиоматики. Что тут можно возразить? Ничего. Заметим только, что речь идет об игре, содержащей более 846 миллиардов комбинаций, однако это проклятие размерности не смутило кибернетиков.

 

О некоторых отличиях поэзии и философии от шахмат с точки зрения возможности создания имитационных моделей

 

В отличие от шахмат, философия и поэзия – открытые, незамкнутые, постоянно расширяющиеся и одновременно сужающиеся, то есть «дышащие», системы, и любая аксиоматика для них неполна, а значит, творчество, порождающее продукт таких систем, не может стать продуктом искусственного интеллекта и не может быть смоделировано. Творчество – возможно, а сам продукт? Более того, а сама система? Может ли быть смоделирована поэзия как система? А философская концепция, даже при некотором огрублении ее положений, может быть смоделирована или нет?

Нам представляется, что может. Может быть смоделировано некоторое ее моментное, то есть статическое состояние. Может быть осуществлена модель перехода от одного известного состояния к другому известному состоянию. А вот динамика развития поэзии и философии как явления, как сущности и как системы может быть смоделирована лишь в некоторых своих проявлениях и аспектах.

Чтобы наглядно продемонстрировать мощную корреляцию грубых и алгоритмически строгих численных, математических моделей с некоторыми известными философскими концепциями, попробуем показать, что дело зачастую только в разности терминологии, или, иначе говоря, речь идет вот о чем.

 

Корреляция моделей философии и теории игр

 

Итак, прежде чем мы перейдем к рассмотрению моделирования сферы поэзии, или, иначе говоря, к философским численным и информационным моделям сферопоэтики, проделаем один лингвистический и отчасти семантический эксперимент.

Рассмотрим, как некоторые философские концепции могут быть обозначены на языке прикладной математики, теории вероятностей и теории игр.

Начнем со знаменитого философа Карла Маркса [21]. Его теория противостояния труда и капитала, буржуазии и пролетариата есть не что иное, как простейшая стратегическая игра объектов с антагонистическими интересами. Теория таких игр разработана досконально [28]. Кстати, шахматы – одна из таких игр.

Известны все, или почти все, варианты завершения таких игр, от ничьей до полного разгрома одного из противников. Перейдем теперь к другому философу, Питириму Сорокину [37], к его теории конвергенции. Как социолог и культуролог, кроме всего прочего, Питирим Сорокин пытался ответить на вопрос: «Чему капитализм должен поучиться у социализма, а социализм, в свою очередь, поучиться у капитализма?» И снова с точки зрения прикладной математики – ничего нового. Обычная стратегически-тактическая игра с солидарно-антагонистическими интересами. Опять же все сценарии игры считаются с определенной вероятностью.

Наконец, возьмем Сёрена Кьеркегора, провозвестника философии экзистенциализма [46]. Хорошо понимая всю примитивность нашего подхода к этой довольно глубокой философии существования с ее превосходством существования над сущностью, позволим себе сформулировать личностную идею философии существования следующим образом: «Только ощущение неизбежной смерти приводит к катарсису понимания жизни». Что это с точки зрения моделирования систем? В чистом виде – это теория катастроф для систем с положительной обратной связью и преобладанием таких сценариев развития системы, которые учитывают вероятность возникновения точек бифуркации и генерируются с помощью динамических управляющих индексов, определяющих запретные траектории развития системы. Сами же управляющие индексы получаются в результате симплексного анализа конечных вероятностей полумарковских процессов, моделируемых методом Монте-Карло, при условии, что начальные точки этих процессов принадлежат пограничным состояниям системы.

Так и слышим мы крик специалиста по философской антропологии: «Немедленно прекратите нести вашу псевдоматематическую тарабарщину! Как вы можете заменять человека какими-то бездушными моделями систем?!»

Что на это сказать? Увы, специалисты по философской антропологии, да и не только они, но вообще любые философы, бросившие нам упрек в научной спекуляции и грубом упрощении философских теорий, будут правы.

Правы постольку, поскольку они требуют от нас философского анализа поведения живого человека, а мы предлагаем схему, скелет, модель. Да, модель. Но, господа, это схема наиболее вероятных поступков человека, исповедующего данную философию, это модель его поведения в тех или иных ситуациях, и, наконец, это, образно говоря, скелет, но скелет чей? Человека.

 

Философское моделирование сферы поэзии – мода или необходимость?

 

Некоторые замечания о внешнем и внутреннем космосе

 

Следует отметить, что время сдвигает и корректирует привычные представления о философском моделировании и вообще о взаимоотношении моделирования и философии. Всё чаще философские модели представляются в виде видеорядов, сконструированных специальным образом. Крылатое выражение «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» буквально воплощается в жизнь.

Так, недавно корпорация Google показала видео, посвященное крайне сложной антропологической и одновременно космогонической проблеме связи космоса Вселенной и космоса Человека. Видеоряд был построен как иллюстрация путешествия вдоль пространственно метрической линейки. Такой своеобразный трактат о философии масштаба.

Вначале шел уход от Земли в ближний, а затем дальний космос, показывались удаленные галактики, демонстрировались компьютерные модели новейших данных астрофизики, полученные за последние десятилетия с помощью космических зондов. Грандиозная картина Вселенной протяженностью в миллионы световых лет.

Затем видеоряд уходил в «ближний космос человеческого тела». Меняя масштаб от сантиметров к ангстремам, используя компьютерную графику, основанную на новейших открытиях в области анатомии и физиологии человека, авторы этого видео демонстрировали устройство сердечно-сосудистой и нервной систем человека, разворачивали картину его ДНК и РНК, пытались проиллюстрировать тайну зарождения новой жизни в чреве матери, показывали механизмы работы внутренних органов человека.

То, что сделали компьютерные аниматоры Google, несомненно, новый этап в создании философского моделирования представлений, присущих гносеологии и антропологии, космогонии и философии медицины.

Чего греха таить, перед нами предстала глубоко философская, научная картина мира во всей ее полноте и масштабности. Все это видео есть не что иное, как иерархическая, параметрическая философская модель. В чем ее философский смысл? В осознании роли масштабной сетки Ойкумены и тождества двух космосов: космоса Вселенной и космоса Человека.

Философия масштабных констант широко представлена в работах профессора Сергея Ивановича Сухоноса [50]. С некоторых пор философское моделирование также находится на острие философского дискурса. Всем интересующимся подробностями мы советуем ознакомиться с работами доктора философских наук, профессора Иркутского государственного университета Н. И. Бабенко [7], В. А. Штоффа [46]. И хотя работ по философскому моделированию, в том числе и в области поэтики, с каждым годом все больше, поток вопросов, проблем и парадоксов нарастает еще быстрее. Спрашивается, почему?

Прежде всего потому, что забываются кардинальные положения теории моделирования, видимо, не очень хорошо знакомые специалистам в различных областях гуманитарного знания, и, в частности, в философии.

Немаловажную роль играет тот факт, что философия, не будучи наукой, все равно попала под каток дифференциации знаний: антропологическая модель – это одно, гносеологическая – это другое, модель в области этики – третье, а эстетики – четвертое. Естественно, что моделирование сферы поэтики как философского объекта имеет свою неповторимую специфику.

Не следует забывать и о том, что моделирование сложных философских объектов возможно только в цифровой среде с помощью целого комплекса сложнейших аналитических и имитационных программ. Так, в распоряжении некоторых правительств уже сейчас находятся центры стратегического внешнеполитического реагирования, которые в режиме реального времени отслеживают все информационные потоки и на основе конкретных положений прикладной политической философии дают свои рекомендации. Что это, как не философская модель текущей политики?

Сразу отметим, что создание таких моделей дорого обходится налогоплательщикам, так что до сферы поэзии очередь дойдет не скоро.

Значит ли это, что философскими моделями сферы поэзии не надо заниматься? Мы считаем, что не значит, но необходимо учесть ряд важных положений и особенностей.

Первое положение состоит в том, что любая модель строится на априорном выделении значимых и незначимых факторов для функционирования системы, а сфера поэзии, и тем более сфера философии, как правило, не содержит ни объективных, ни субъективных критериев для осознания тех или иных факторов значимыми или незначимыми.

Второе положение определяется тем фактом, который в сфере мягкого моделирования наиболее часто упускают из виду. Любое моделирование не является самоцелью, оно не столько ценно само по себе, сколько привлекает своей чисто прикладной возможностью с той или иной точностью достоверно, или, скажем, с некоторой высокой степенью достоверности, изучить поведение сложной системы на модели ее менее сложного аналога при изменении тех или иных внешних и внутренних факторов, предсказать или экстраполировать развитие сложной системы, тенденции ее поведения в ближней или дальней перспективе.

Наконец, третья особенность определяется тем, что философское моделирование и моделирование сферы поэзии пока еще не выделилось ни в самостоятельное научное направление, ни тем более в самостоятельную научную дисциплину. Оно не имеет пока ни собственного понятийного аппарата, ни собственной аксиоматики, ни своего устоявшегося тезауруса.

Возьмем в качестве примера социальную философию. В социальной философии позиционируется четыре философских модели общества в зависимости от решения главного вопроса философии: что первично, материя или идея, дух. Соответственно, модели: идеалистическая (дух первичен), материалистическая (материя первична), натуралистическая (геополитическая и космическая) и плюралистическая, или, как ее еще называют, факторная. Некоторые авторы называют эти модели картинами социального устройства. К нашему глубокому сожалению, описание этих философских моделей и рядом не стояло с точным знанием по вопросам компьютерного, математического моделирования.

Каким? Ну, например, тем, которое использует прикладная математическая социология, применяющая математический аппарат многофакторного планирования эксперимента [3]. А ведь существует еще и многофакторный анализ в рамках нелинейного программирования, применяемый для поиска социальных решений, оптимальных по Парето [30].

Впрочем, что говорить об оптимальных социальных моделях для изучения сферы поэзии или углубления знания о процессах, происходящих в социуме, касающихся поэзии, поэтического творчества, всего того, что рассматривается социопоэтикой, когда профессия поэта даже не включена в классификатор профессий и специальностей Российской Федерации?

Однако требования к полноте теоретического научного философского исследования не позволяют нам пройти мимо такого явления, как авторские философские модели. Кстати, большинство из них пригодно и для рассуждений о сфере поэзии.

Позволим себе начать с философской модели социума, предложенной Мишелем Фуко [47]. Мишель Фуко разбил всю историю человечества на три периода: Ренессанс – XVI век, классический период рационализма – XVI–XVIII века и современность – XIX–XX века. Модели (или периоды) различаются по соотношению «слов» и «вещей» в рамках каждого из них, то есть различение тех или иных эпистем лингвистическое. Таким образом, XVI век определяется своей схемой социальных кодов. Главная код-схема – это «подобие». В рамках археологии знания, предложенной Фуко, это время поисков подобного бесподобному, время энциклопедий, устанавливающих и восстанавливающих словесный порядок вещей. Фуко обозначает всю философскую парадигму XVI века как «комментарий».

Применение авторской философской модели Фуко к проблемам исторической социопоэтики могло бы, по нашему мнению, привести к необычным и плодотворным результатам. Например, рассмотрение творчества Шекспира (а в том, что Шекспир – одна из вершин поэзии XVI века, мы нисколько не сомневаемся) как комментария к социальной реальности XVI века.

Для XVII века код-схема – «критика». Слово в этот период не есть синоним понятия «правда» и уж тем более не есть аналог понятия «истина». Приходит понимание того, что слово может быть истинно, а может и нет, то есть ложно, или частично ложно. Взять хотя бы поэзию, а вернее, поэтическую драматургию такого прославленного автора XVII века, как Лопе де Вега. Большинство коллизий его произведений как раз состоит в том, что слова героев расходятся с реальным смыслом событий.

Для XIX и XX веков код-схема, по представлению Фуко, – это «идеология».

При этом, как считает Фуко, слова отделились от представлений. Чем не идеальная модель для изучения в рамках социопоэтики такого явления, как социалистический реализм?

В завершение обсуждения авторской философской модели Мишеля Фуко заметим, что эта модель предлагает некие философские реперы пограничных состояний и является сугубо качественной, в то время как нас интересуют качественно-количественные и даже имитационные модели, опирающиеся на нейролингвистические алгоритмы, присущие функционированию искусственного интеллекта.

Следующая за моделью Фуко философская модель принадлежит Йохану Хёйзинга [40] и называется «игровой». Хёйзинга твердо считает, что «вся наша жизнь – игра». Игровая коммуникация, лежащая в основе этой модели, имеет особый модус, а сама модель – особый статус философского существования, при котором суммируются реальные и трансцендентальные элементы модели. В настоящее время проявляется тенденция к нивелированию игрового момента в жизни людей, хотя скорее можно говорить о замене натуральной игровой реальности на виртуальную.

По ходу дела заметим, что существует целый ряд сценариев игрового поведения в процессе поэтической коммуникации, причем эти персональные сценарии принадлежат как стихотворцам, так и любителям поэзии. Например, хорошо известны такие игровые типажи, как «непризнанный гений», «пророк», «человек не от мира сего» или «окололитературная дама». Впрочем, все эти типажи скорее существуют в рамках знаменитой антропологической модели Леви-Стросса, но в другом качестве, как коллективное бессознательное.

Хорошо известно, что основой коллективного бессознательного, по Леви-Строссу, является миф. Где же здесь философская модель и тем более какое отношение эта модель имеет к сферопоэтике? А ответ на этот вопрос в том, как Леви-Стросс рассматривает миф. Он рассматривает его как набор устойчивых функциональных событий. Перечень этих событий и есть модель мифа. Леви-Стросс подчеркивал, что структура мифа подчиняется строгим законам и выражается в том, в какой последовательности преподносятся базовые события. Леви-Стросс считал, что функции мифа в современном мире взяла на себя музыка.

Хорошо памятуя о том, что поэт – это глухой музыкант, позволим себе предположить, что поэзия, особенно песенная поэзия, также активно участвует в социальном мифотворчестве. Модель Леви-Стросса, на наш взгляд, когда речь идет о сфере поэзии, должна быть расширена и дополнена. В чем это расширение и дополнение? В том, что мифы, порождаемые поэзией, распадаются на интровертивные и экстравертивные. Экстравертивные циркулируют в социуме и касаются или самой сферы поэзии, или порождаются вирусными поэтическими экзерсисами внутри социума.

Интровертивные имеют широкое распространение внутри сферы поэзии и порождают мифологические событийные ряды, касательные личности поэта, его предназначения и судьбы.

Мягко и ненавязчиво ложатся в эту схему и весьма оригинальные концепции Леви-Стросса относительно социальной коммуникации. Например, он выделял в особый, отдельный вид коммуникации женскую коммуникацию. Как бы следуя Леви-Строссу, многие литературоведы по сей день рассматривают женскую поэзию отдельно от мужской, что, кстати, очень возмущает многих авторов женского пола, которые даже слово «поэтесса» пытаются всячески дезавуировать.

Чтобы не быть голословными, приведем ряд примеров экстравертивных и интровертивных мифов, порождаемых поэзией. Миф о великом Ленине. От песни «Ленин всегда живой» до воплей Андрея Вознесенского: «Уберите Ленина с денег, так цена его высока». Редкой устойчивостью в социуме обладает миф о том, что поэт – это пророк, что поэт – человек не от мира сего, что поэт – это бессребреник. Поистине «бессмертен» миф о поэте – непризнанном гении. Его не понимают, его не печатают, а после смерти выясняется, что он – светоч литературы.

Напомним, что нашей целью вовсе не является подробное рассмотрение и критика работ по философскому моделированию, каковых великое множество. Нам лишь хотелось донести до многоуважаемого читателя тот несомненный для нас факт, что принятые на сегодняшний день философские модели имеют ряд общих свойств. Какие же это свойства? А вот какие:

  • личностный, субъективный характер;
  • описательное содержание;
  • преобладание аналитической модальности над синтетической;
  • полное отсутствие возможности адекватного экспериментального применения модели.

Все эти свойства присущи и новейшей философской цивилизационной модели развития социума, широко применяемой для качественного анализа в антропологии, гносеологии, философии литературы и искусства, в этических и эстетических философских построениях.

На наш взгляд, настала пора попытаться сконструировать имитационные философские модели, использующие аппарат теории случайных функций, нелинейного программирования, планирования социального эксперимента, то есть факторный анализ и теорию моделирования. Хорошо понимая всю сложность этой задачи, сразу оговоримся, что речь идет только о первых шагах, об экспериментальных попытках, причем в такой узкой сфере, как поэтика. Может быть, наши весьма спорные усилия помогут создать такое новое и уникальное направление, как прикладная гуманистика, причем четко осознающее как свои возможности, так и ограниченность любого, самого точного, моделирования.

Список литературы

 

  1. Абдеев, Р.Ф. Философия информационной цивилизации [Текст] / Р.Ф. Абдеев / ред. Б.С. Ивашкина, В.Г. Деткова. – Москва: ВЛАДОС, 1994. – 336 с.
  2. Авербах, Ю.Л. Путешествие в шахматное королевство [Текст] / Ю.Л. Авербах, М.А. Бейлин. – Москва: Физкультура и спорт, 1972. – 288 с.
  3. Адлер, Ю.П. Планирование эксперимента при поиске оптимальных условий [Текст] / Ю.П. Адлер,  Е.В. Маркова,  Ю.В. Грановский. – Москва: Наука, 1976. – 280 с.
  4. Антипов, С.С. Воображение как катализатор развития науки и искусства [Текст] / С.С. Антипов // Философская школа. – 2019. – № 7. – С. 102–107.
  5. Антипов, С.С. Побег из матрицы [Текст] / С.С. Антипов, М.А. Пекелис. – Коломна: Серебро Слов, 2018. – 80 с., илл.
  6. Асеев, А.Г. Заметки об эволюции человека и вселенных: ноокосмология [Текст] / А.Г. Асеев. – Москва: Издательская группа URSS, 2016. – 160 с.
  7. Бабенко, Н.И. Моделирование современного философского познания мира [Текст] / Н.И. Бабенко // Известия ИГЭА. – 2003. – № 2 (35). – С. 123–126.
  8. Баевский, В.С. Лингвистические, математические, семиотические и компьютерные модели в истории и теории литературы [Текст] / В.С. Баевский. – Москва: Языки славянской культуры, 2001. – 336 с. – (Studia philologica).
  9. Белецкий, А.А. Задачи дальнейшего сравнительно-исторического изучения языков [Текст] / А.А. Белецкий // Вопросы языкознания. – 1953. – № 2. – С. 2–27.
  10. Биологический энциклопедический словарь [Текст] / гл. ред. М.С. Гиляров. – 2-е изд., исп. – Москва: Советская энциклопедия, 1989. – 864 с.
  11. Бирюков, С.Е. Року Укор. Поэтические начала [Текст] / С.Е. Бирюков. – Москва: Издательский центр РГГУ, 2003. – 510 с.
  12. Боксер, О.Я. История поэзии о науке [Текст] / О.Я. Боксер. – Шуя: Шуйский государственный педагогический институт, 1997. – 318 с.
  13. Вышеславцев, Б.П. Сочинения [Текст] / Б.П. Вышеславцев. – Москва: Раритет, 1995. – 461 с. (Библиотека духовного возрождения).
  14. Евклид. Начала [Текст] / Евклид. – Москва: Либроком, 2013. – 744 с.
  15. Иоселиани, А.Д. Техносфера, социосфера и экологическое сознание в эпоху глобализации [Текст] / А.Д. Иоселиани // Научный альманах. – 2015. – № 10-4 (12).
  16. Каримов, А.В. Научное наследие В.И. Вернадского: биосфера, ноосфера, свобода [Текст] / А.В. Каримов, Т.И. Пчельникова // Вестник Тамбовского университета. Серия: Естественные и технические науки. – 2013.
  17. Ли, А.Г. Заметки о парапсихологии [Текст] / А.Г. Ли. – Москва: Вече, 2018. – 304 с.
  18. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста [Текст] / Ю.М. Лотман // Об искусстве: сб. науч. тр. – СПб.: Искусство – СПб, 1998. – с. 14–285.
  19. Ляпунов, А.А. О соотношении понятий материя, энергия и информация [Текст] / А.А. Ляпунов // Проблемы теоретической и прикладной кибернетики: сб. статей. – Москва: Наука, 1980. – с. 320–323.
  20. Максвелл, Дж.К. Опыты в стихах [Текст] / Дж. К. Максвелл / пер. с англ., сост. и пред. М.А. Пластов; под ред. и с предисл. проф. В.М. Тютюнника. – Тамбов; М.; СПб.; Баку; Вена; Гамбург: изд-во МИНЦ «Нобелистика», 2013. – 134 с.
  21. Маркс, К., Энгельс, Ф. Избранные произведения [Текст]: в 3-х т. / К. Маркс, Ф. Энгельс. – Москва: Политиздат, 1986.
  22. Мирошниченко, О.Ф. Тайны русского алфавита. Аз Буки ведаю [Текст] / О.Ф. Мирошниченко. – Издательство «Издатель В.И. Епифанов», 2004. – 144 с.
  23. Николаева, О.А. Поэзия как энергия [Текст] / О.А. Николаева // Знамя. – 2001. – № 2.
  24. Пекелис, М.А. Полипоэтика [Текст] / М.А. Пекелис, С.С. Антипов. – Коломна: Серебро Слов, 2018. – 344 с.
  25. Пекелис, М.А. Размышления о поэзии как о явлении, сущности и системе  [Текст] / М.А. Пекелис, С.С. Антипов // Философская школа. – 2018. – № 3. – С. 53–109.
  26. Пекелис, М.А. Размышления о поэзии: перекрестки и тропинки на карте поэзии. Часть II [Текст] / М.А. Пекелис, С.С. Антипов // Философская школа. – 2018. – № 4. – С. 14–23.
  27. Пекелис, М.А. Размышления о поэзии: хронопоэтика. Часть III [Текст] / М.А. Пекелис, С.С. Антипов // Философская школа. – 2018. – № 5. – С. 38–73.
  28. Петросян, Л.А. Теория игр [Текст]: учебник для вузов / Л.А. Петросян, Н.А. Зенкевич, Е.В. Шевкопляс / ред. Е. Кондукова. – СПб: БХВ-Петербург, 2012. – 432 с.
  29. Плотникова, Л.И. Учение о ноосфере как идеальный проект гармонизации социоприродного взаимодействия [Текст]: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук (09.00.11) / Плотникова Лариса Ильинична; Забайкальский государственный педагогический университет им. Н.Г. Чернышевского. – Чита, 2004. – 204 с.
  30. Посицельская, Л.Н. Равновесие и оптимальность по Парето в шумных дискретных дуэлях с произвольным количеством действий [Текст] / Л.Н. Посицельская // Фундаментальная и прикладная математика. – 2007. – Т. 13. – Вып. 2. – с. 147–155.
  31. Рассел, С. Искусственный интеллект. Современный подход [Текст] / С. Рассел, П. Норвиг / пер. с англ. К.А. Птицын. – Москва: Вильямс. 2016. – 1408 с.
  32. Тайны мироздания. Вестник Международной академии энергоинформационных наук (АО МОО «МАЭН»). – 2018. – спец. выпуск.
  33. Тейяр де Шарден, П. Гимн Вселенной [Текст] / П. Тейяр де Шарден // Утопия и утопическое мышление: сб. статей. – Москва: Прогресс, 1991, С. 300–316.
  34. Тейяр де Шарден, П. Феномен человека [Текст] / П. Тейяр де Шарден. – Москва: Наука, 1987. – 240 с.
  35. Уёмов, А.И. Аналогия в практике научного исследования [Текст] / А.И. Уемов. – Москва: Наука, 1970. – 264 с.
  36. Успенский, В.А. Теорема Гёделя о неполноте [Текст] / В.А. Успенский. – Москва: Наука, 1982. – 111 с.
  37. Фадеева, В.Н. Идея конвергенции Питирима Сорокина в аспекте модификации социально-философской парадигмы [Текст] / В.Н. Фадеева // Известия Томского политехнического университета. – 2011. – Т. 318. – № 6. – С. 103–108.
  38. Филлипс, Ч. Хочу быть самым умным! 300 задач: логика, креатив, быстрое, нестандартное, тактическое, образное мышление [Текст] / Ч. Филлипс. – Москва: Эксмо. – 2015. – 544 с.
  39. Фриауф, В.А. Православная традиция и русская философия имени [Текст] / В.А. Фриауф // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. – 2006. – Том 6. – Выпуск 1/2. –  с. 57–61.
  40. Хёйзинга, Й. Homo ludens. Человек играющий [Текст] / Й. Хёйзинга / сост., предисл. и перевод с нидерландского Д.В. Сильвестрова, комментарии и указатель имён Д.Э. Харитоновича, Санкт-Петербург: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. – 416 с.
  41. Холшевников, В.Е. Стиховедение и математика [Текст] / В.Е. Холшевников // Содружество наук и тайны творчества: сб. статей. – Москва, 1968, с. 384–396.
  42. Чернов, С.В. О противоречиях психопатической теории гениальности [Текст] / С.В. Чернов // Философская школа. – 2019. – № 7. – с. 11–20.
  43. Чернов, С.В. Novum organum к вопросу об исследовании гениальности [Текст] / С.В. Чернов // Философская школа. – 2018. – № 5. – с. 15–37.
  44. Шаповалова, И.С. Понятие техносферы: аналитический обзор формирования и изучения [Текст] / И.С. Шаповалова, Г.И. Гоженко // Научный результат. Серия: Социология и управление. – 2015. – № 1.
  45. Шефель, С.В. Экософская концептуализация процесса формирования личности как субъекта гармонизации правоотношений в экосфере [Текст] / С.В. Шефель // Lex Russica. – 2017.
  46. Штофф, В.А. Моделирование и философия [Текст] / В.А. Штофф. – Москва – Ленинград: Наука, 1966. – 302 с.
  47. Foucault, M. Les Mots et les Choses (une arсheologie des sciences humaines) [Text] / M. Foucault. –  Gallimard, 1966. – 404 p.
  48. Schegoleva, L.V. Recognition of Folklore Texts and Author’s Poems Using Classification Trees and Neural Networks [Text] / L.V. Schegoleva, A.A. Lebedev, N.D. Moskin // Proceedings of the 22nd Conference of FRUCT Association, Finland, 2018. – P. 418–420.
  49. Попов, В.П. Информация и энергия [Электронный ресурс] / В.П. Попов, И.В. Крайнюченко. – Академия Тринитаризма. – Электрон. журн. – Москва: Эл. № 77-6567 публ. 18083 от 27.06.2013. – режим доступа: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001d/00162140.htm (дата обращения: 07.07.2019).
  50. Сухонос, С.И. Масштабная гармония Вселенной [Электронный ресурс] / С.И. Сухонос. – Академия Тринитаризма. – Москва: Эл № 77-6567, публ.10144 от 09.12.2002. – режим доступа: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0401/d01/04010002.htm (дата обращения: 07.07.2019).
  51. Фриауф, В.А. Парадоксы коммуникации [Электронный ресурс] / В.А. Фриауф. – Топос. – Электрон. журн. – режим доступа: http://new.topos.ru/article/2358 (дата обращения: 07.07.2019).
  52. Rotchild, I. Model of poem [Электронный ресурс] / I. Rotchild. – Электрон. текстовые дан. – 2000. – Режим доступа: https://www.esf.edu/ere/endreny/research/ModelPoem.htm (дата обращения: 07.07.2019).

Источник: Пекелис М. А. (Михаил Пластов), Антипов С. С. Размышления о поэзии: Сферопоэтика. Часть IV //  Философская школа. – № 8. – 2019.  – С. 30–47. DOI.: 10.24411/2541-7673-2019-10816