Аннотация. Статья посвящена анализу фундаментального исследования о гениальности, представленного в монографии профессора С. В. Чернова «Книга о гениальности», вышедшей в 2010 году. В книге развивается оригинальное представление о природе, сущности и становлении человеческого гения, рассматриваются вопросы универсальной и нравственной природы гения, соотношения таланта и гения, святости и гениальности, творческого дара и назначения гения. Исследуется проблема труда и духовного творчества гениальных людей, где творчество последних рассматривается как призвание и откровение; выделяются сущностные основания, личностные атрибуты и духовные признаки гениальных людей. Образ личности гения представлен автором в следующем образном триединстве: гений как творец, мыслитель и художник в одном лице.

Ключевые слова: «Книга о гениальности», С. В. Чернов, гениальность и  модальность, гениальность и потенциальность, гениальность и кинетичность, гениальность и святость, гениальность и нормальность, аксиоматика, становление гения, учение о гениальности.

Хорошо известно высказывание о том, что политика – это искусство возможного. По аналогии хотелось бы сказать, что гениальность – это искусство невозможного. Именно таким пафосом полна монография Сергея Васильевича Чернова «Книга о гениальности» (2010) [4]. Размышлениям в связи с прочтением этой фундаментальной работы и посвящена настоящая статья.

 

Гениальность и модальность

Михаил Эпштейн  в своей книге «Философия модальности» выделял три модальности суждений: ассерторические (суждения действительности), аподиктические (суждения необходимости) и проблематические (суждения возможности). Этим суждениям соответствуют три наклонения языка: изъявительное (есть), повелительное (быть) и сослагательное ( было бы). Если говорить  о модальной основе «Книги о гениальности», то она оперирует всеми тремя модальностями, пытаясь провести представление о гениальности между Сциллой категории «возможное» и Харибдой категории «невозможное».  При этом гениальность рассматривается как предел «возможного» с переходом в «невозможное». То есть: «Этого не может быть», но  это «есть»  или «Это было бы так», если бы «не было иначе».

Чем собственно вызвана такая модальность? Прежде всего тем, что работа С. В. Чернова заполняет пробел, образовавшийся в отечественной философии в связи с тем, что из неё на долгие годы были изгнаны философские направления связанные с русской православной, теософской, трансцендентной, мистической, идеалистической идеей. Фактически она продолжает то направление русской философии, которое определяется работами В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, Льва Шестова, А. Ф. Лосева. Это определяет и критику С. В. Чернова, которую автор направляет против понимания гениальности в духе конструктивизма, позитивизма, экзистенциализма, неофрейдизма, материализма, вообще любых «измов», ставящих во главу угла, как отрицание теории «божественного дара», так и воспевание теории практической пользы.

 

Гениальность и потенциальность

Одним из важных утверждений персонифицированной теории гениальности С.В. Чернова является положение о «потенцированной гениальности», согласно которому потенциально гениальным является любой человек. И действительно, если  гениальность – это дар Божий, а сам человек создан по образу и подобию Божьему, то Господь наделяет своими дарами не за заслуги, а по милости своей, которая согласно православному учению безгранична.

В литературе, а вернее в литературной критике, существует направление, которое призывает судить автора и его произведения по законам им самим созданным. То есть, если уточнить, по законам созданного им художественного мира.

На наш взгляд, настаивая на полной объективности своих построений, философы просто пытаются завуалировать очень важное в их творчестве субъективное, пристрастное начало. Они, вслед за любыми творческими субъектами, создают свои миры, являющиеся философскими моделями божьего замысла, а главное божественной и человеческой реализации. А значит, их также следует судить по законам ими самими созданными.

В случае православной патристики С. В. Чернова мы оказываемся в затруднительном положении. Ибо, если следовать святоотеческому учению «не судите, да не судимы будете», то судить С. В. Чернова грешно. Выход из этого затруднения нами видится хотя бы в том, что мы предполагаем лишь обсуждать, а никак не осуждать, проделанную профессором Черновым колоссальную и весьма достойную работу. Исходя из тех же православных канонов, которые вдохновляли проф. Чернова и всех его философских предшественников, Господь предупредил своих адептов и апостолов: «Что вами на земле свяжется, то на небесах не развяжется».

В своей книге С. В. Чернов неоднократно подчёркивает, что вопросы гениальности могут рассматриваться только методами предложенного В. С. Соловьевым и развитого А. Ф. Лосевым «высшего синтеза», который включает в авторском его применении все научные направления, изучающие гениальность и теологию в том числе. Очень хорошо. То есть включение нами такой науки как генетика не противоречит законам, созданным С. В. Черновым. Косвенно он и сам подтверждает правомочность использования достижений генетики, когда утверждает, что гений есть вершина рода и гордость породившего его этноса.

Но… Не будем путать процесс «становления гениальности» с «потенциальной гениальностью». Не будем и спорить с центральным положением  гуманизма о том , что все люди рождены равными. Однако спросим: «Равными в чём?». Во всём? Или в правах. Или в возможности стать гениями?

Представляется, что изначально Господь подарил каждому своему чаду возможность жить и умереть, и свободу выбора. То есть,  потенцирована возможность обожения, спасения, прихода к жизни вечной. Но одновременно именно свободой выбора потенцирована возможность погибели, ада, вечной смерти. Как подчёркивал в своей книге «Психологическая топология пути», изданной в 1997, известный философ М. Мамардашвили: «Жизнь – есть усилие во времени» [2]. Это усилие возникает от того, что в каждой минуте жизни потенцировано мгновение смерти.

Таким образом, реальная действительность состоит в том, что все люди рождаются разными. И «потенцированная гениальность» как абстрактная величина, как философская категория необходимая С.В. Чернову для построения его аксиоматики гениального, есть в каждом, но у некоторых она равна нулю, у некоторых представляет собой бесконечно малую величину, а у некоторых огромна. Короче говоря: «на осине не растут апельсины». Увы.

И всё же, дабы оставаться в рамках тенденции намеченной проф. Черновым, приведём более точное определение в поддержку нашей концепции. Собственно это не определение, а цитата из трудов великого православного богослова Силуана Афонского: «Господь иногда оставляет душу, чтобы испытать её, чтобы душа показала свой разум и своё произволение».

 

Гениальность и кинетичность

Рассмотрение гениальности в кинетическом поле, или, если так можно сказать,  в динамике, происходит в рамках философской концепции С.В. Чернова в нескольких направлениях. Во-первых, как интровертивный процесс в рамках «становления гениальности». Во-вторых, как экстравертивный переход от непризнания и отторжения гения социумом к канонизации гения и включения его «бренда» и мифологии о нём в «цивилизационный оборот», то есть в технологию воспроизводства «ультрегерского бессмертия». В-третьих, кинетическая составляющая философского размышления С. В Чернова, носящая по преимуществу предикативный характер, не может миновать диллему «гений и время».

Такая композиция рассматривается в «Книге о гениальности» в трёх экспозициях. Как текущее, прижизненное бытие гения, как трассирование его самости в контексте эпохи и как способность гения самостоятельно и самодостаточно оперировать временем, определяя его, выходя за его рамки и даже,  в ряде случаев реставрируя его и оборачивая вспять.

Остановимся последовательно на каждом из этих исследований кинетики гениальности подробнее. Итак,  « становление гениальности». По С. В. Чернову оно проходит в три этапа. Первый – проявление способностей, второй – открытие таланта или талантов, третий – перманентное восхождение к духовным вершинам гениальности. Причём переход от второго этапа к третьему, согласно концепции автора «Книги о гениальности» происходит благодаря «поступку» или как нам представляется точнее «событию в биографии героя», причём не просто абы какому поступку или событию, а некому абсолютно нетривиальному шагу или случаю, меняющему, что называется «главную мелодию барабанов судьбы». Например, в жизни Гогена – это отъезд на Таити, в биографии Ломоносова уход с обозом в Москву. Что касается апостола Павла, пример которого приводит С. В. Чернов, это встреча с Христом, после которой он вначале ослеп, а затем прозрел для новой жизни и веры. Можно сказать, что на примере апостола Павла мы видим буквальную реализацию известной сентенции: «Случай – это Бог».

Подробнейшее рассмотрение каждого из состояний «становления гениальности» позволяет С.В. Чернову чётко определить границы отличающие способность от таланта, а талант от гениальности. В терминах «Суммы технологий» Станислава Лема это прозвучало бы так: способности – рационализатор, талант – изобретатель, гений – научное открытие. А в русле «Алхимии слова» Яна Парандовского триада выглядела бы  следующим образом: способности – рифмоплёт, талант – стихотворец, гений – поэт. В общем тернистый путь от эпигона и борзописца к художнику словаю.. Недаром Чернов подчёркивает, что каждый гений – это всегда  «мыслитель, творец и художник» . При этом мыслитель ищет  и познаёт  истину, художник  выявляет и создаёт  красоту, а творец стремится понять замысел Творца и тем самым обрести Любовь. И всё это в одной личности – в гении.

Что можно сказать? Довольно стройная и непротиворечивая картина, но…

Ох, уж это но… Классическая ситуация философской критики : «Платон мне друг, но истина дороже».

Сергей Васильевич Чернов в своих трудах постоянно подчёркивает мысль о том, что подлинный гений при жизни не принимается обществом, и хотя, иногда, признаётся как талант, но никогда не признаётся в полной мере и наталкивается не только на непонимание, но и на ненависть и преследования и даже покушения на свою жизнь. А почему это происходит? Из-за непонимания ни его идей, ни его поступков. Так полагает Чернов. Хотелось бы уточнить динамику этого процесса. Расписать его кинетику пошагово. Рассмотрим следующую, по выражению классика эвристики Дьерда Пойи, правдоподобную гипотезу. Переходу от талантливости к гениальности, а то и от обыденной тупости к гениальности, скачком, как в случае святой Марии Египетской. Этому всегда  предшествует «озарение». В науке эвристике для такого случая припасена теория инсайда.  Инсайд это область в мозгу человека закреплённая стандартным пониманием. Озарение переход на новое, необычное понимание. Наша гипотеза  носит теологический характер. Озарение – это встреча со Святым Духом. Причём просветление может наступить как для души, так и для разума, и даже для тела. Озарение разума как бы подключает разум к диалогу с Логосом, то есть божественным Словом. «Вначале было Слово и Слово было Бог». В этом случае рождается гений. Озарение может посетить душу и тогда перед нами различные лики Святости. Оно может снизойти как крещение огнём, и тогда перед нами чудо пятидесятницы и иноговорение апостолов, оно может прийти к слепому от рук Христа и тогда слепой становится зрячим.

Но вернёмся к излюбленной нами гениальности. В результате такого озарения человек частично отрывается от мира сего и становится Человекобогом. Он становится инакомыслящим. Он мыслит крамольно с точки зрения и власти, и существующей культуры, и существующей в миру традиции не потому, что он собирается нарушать закон, а потому что он мыслит иначе. Совсем по-другому. Вот оно «самое само», которое завораживало всю плеяду православных философов от Бердяева до Чернова.

С точки зрения социума следующий за озарением поступок это всегда протест. Более того это всегда эмиграция от мира сего. Иногда внешняя, как у Гогена, иногда внутренняя, как у Галилео Галилея.

А как же абсолютный гений – Иисус Христос? Где же Его озарение. Оно в Его крещении. Оно в явлении святой Троицы. Ибо в виде голубя сошел Дух Святой, и голос с небес явил: «Се сын мой возлюбленный». И что дальше? А дальше описанный в Евангелии путь возрастания гениальности, «становления гениальности», как путь от Человекобога к Богочеловеку, путь несения креста, который проходит каждый гений и святой.

Хотелось бы обратить внимание на ещё одно явление в кинетике гениальности, в той её части, которая касается «становления гениальности».

Это момент инициации. В православной церковной традиции «рукоположения» в научной, художественной, литературной традиции появление мэтра, учителя. Причём появлением учителя может сопровождаться каждый переход. От способностей к таланту – один учитель. От таланта к гениальности другой. Учитель способствует, помогает приходу озарения. Недаром первоначально ученики называли Христа ребе или равви, что на арамейском и означает – учитель.

А вот поступок человек должен совершить сам. Известны случаи, когда происходил не только восходящий, но нисходящий, реверсный процесс и даже циклический. Взять хотя бы судьбу талантливого поэта Артюра Рембо, ученика Шарля Бодлера. Написание шедевра, книги «Пьяный корабль» в 17 лет, взлёт на самые вершины поэтического Олимпа и потом бегство в Африку, уход в работорговлю и полное исчезновение поэтического дара, и следующее за этим гибель в 40 лет и полное забвение. А далее выныривание из забытья и прочное место в истории мировой литературы в качестве примера ранней профессиональной зрелости… и предательства своего таланта.

Теперь хотелось бы остановиться на процессах признания гения социумом. По трактовке С. В. Чернова существуют личности, которых общество считает и называет гениями, но они гениями не являются по целому ряду причин. Из перечня гениев предлагается исключить прикладные и сервисные таланты. То есть по Чернову «гений кулинарии» – это нонсенс.

Кроме того, вслед за А.С. Пушкиным, автор предлагает вычеркнуть  злодеев из списка гениев. Впрочем, процитируем С. В. Чернова дословно: «”Гений и злодейство – две вещи несовместимые” – написал Пушкин в “Моцарте и Сальери”, – и открыл тем самым один из главных законов самой жизни, творчества и становления человеческого гения».  «Созидательный характер человеческого гения не позволяет относить к числу гениальных людей ни монархов, ни правителей, ни военачальников, ни захватчиков, ни политических деятелей, ни промышленников, ни удачливых финансистов…» [4]. 

По ходу дела вся аксиоматика «Книги о гениальности» разработана Черновым для построения стройной системы определения признаков гения и гениальности. В сжатом виде основные положения этой аксиоматики помещены в четвёртой части «Учение о человеческом гении». Скажем сразу же с идеалистической, можно даже сказать трансцендентальной точки зрения, эта аксиоматика выстроена строго и по-своему канонично. Читаешь её положения, и душа хочет согласиться почти со всем. Почти… Во всяком случае со многим. А почему почти?

Прежде всего, потому, что тема гениальности неисчерпаема. Она не может и никогда не сможет похвастаться «научным закрытием», то есть таким положением вещей, когда больше нечего сказать и нечего добавить. Кроме того какой бы полной ни была историография жизни гения, она всё равно не полна. Сама гениальность – есть тайна. Недаром же такие действия церкви как рукоположение, крещение, венчание называются таинствами. Жизнеописания гениев и святых, как правило, мифологизируются. Это неизбежно. Как ещё выделить квинтэссенцию судьбы. Вообще, чтобы понять, хотя бы поверхностно творческий метод Бальзака, понадобилось бы просмотреть все его правки, всех его текстов, понять почему он по сто раз переписывал одно и тоже. Это невозможно. Это немыслимо.

Однако реальность некоторых реконструкций  Чернова заставляет видеть скрытые в них противоречия. Так, например, Чернов категорически отказывает в гениальности Сахарову, Курчатову, Королёву. Создателям атомной, водородной бомб и ракет их доставки. Они творцы зла. Но на протяжении  всей книги тщательно разбирает гений Леонардо де Винчи. Что писал Леонардо де Винчи в письме герцогу Людовику  Сфорца? Что он может сделать замечательные орудия войны. Вот что. Совершенно непонятно, что делать с автором «Погребения Христа» художником барроко Микельанжело Меризиде Караваджо, которого буквально все книги по искусствознанию называю гением. Он был профессиональным убийцей, педофилом и сифилитиком. Скромно промолчу про Чайковского, Пруста и Кузьмина, хотя позволю себе выразить сомнение, что, с православной точки зрения нетипичная сексуальная ориентация и самоубийство не являются злом.

Даже божественная Ахматова, с плохо скрываемым вздохом, писала: Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, как эти лопухи возле забора, как эта у забора лебеда».

Подозреваю, что такой эрудированный и искушенный философ как Чернов знает, из какого ссора. Но образно говоря, предпочитает ссор из нашей с ним православной философской избы не выносить.

Вместе с тем довольно оригинальной является мысль Сергея Васильевича Чернова о том, что существует множество безвестных гениев, о которых мы не знаем и, может быть, никогда не узнаем. В чём же оригинальность этой мысли? Прежде всего в том, что сам того не подозревая Чернов затронул очень болезненную тему. Культрегерское бессмертие, поддержка брендов, за которыми стоят мифы о гениях, на цивилизационном плаву – дело весьма и весьма затратное. Число учащихся в мире растёт, количество ресурсов падает. Бесчисленное число шекспироведов, пушкиноведов, бальзаковедов и других стригалей акций  на проценты с миллиардных сумм, вложенных в раскрутку  брендов и мифов об устойчивом пантеоне гениев воспетых за последние несколько сотен лет. Маяковский криком кричал: «Сбросим Пушкина с корабля современности!» не потому, что был варваром, а потому что знал, что на него средств может не хватить. «Кто матери истории более ценен?» ответить трудно, практически невозможно. А вот цена на поддержку памяти о гениях в 8 миллиардах голов цифра вполне реальная и, поверьте, огромная. Не даром многие богословы считают, что к моменту прихода Антихриста новых гениальных имён не будет.

Тема отношения гения ко времени и времени к гению одна из самых сложных и запутанных. И С. В. Чернов от этой темы не уходит. В одной из самых интересных глав, в пятой главе, первой части «Книги о гениальности», которая скромно называется «Гипотезы», Чернов пишет о том, что гений соединяет своей гениальностью прошлое через настоящее с будущим. То есть он даёт времени имя: «во времена Ломоносова», «допушкинская эпоха», «век Толстого, Чехова и Достоевского».

Однако «время» само по себе сложнейшее философское понятие. Существует физическое, психологическое, историческое и физиологическое время. Есть понятие личного времени и эфирного. Не говоря уж о том, что существуют понятия актуальной и концептуальной вечности, безвременья, наконец. Представляется, что взаимоотношения гения со всеми этими ипостасями предмет будущих исследований  профессора Чернова.

 

Гениальность и святость

Восемьдесят шестой параграф труда С. В. Чернова один из самых прекрасных, вдохновенных и возвышенных во всей его книге. Он называется «Святость и Гениальность». Давайте проследим, что сам автор выделил специальным петитом в этом параграфе.  Итак: «тип святого и тип гения» , «специальные люди», «творчество, как духовное деланье», «путь человечества к Богочеловечеству»,  «указанный Богом путь» , «сочетание гениальности и святости в лике одной самости» , «святость плюс гениальность , «сущность человека» , пути «следования за достойными подражания примерами» , «чувство прекрасного», «творческий ум» , «созидание» , «безусловная любовь» , «люби Бога больше себя и ближнего, как себя», «человечность» , «любовь».

Да простит меня читатель за столь странную цитацию, но она, на наш взгляд, отражает самую суть, проходящих через все исследования гениальности, попыток проф. Чернова сблизить эти два исключительных достижения «святость» и «гениальность». Практически – это попытка слияния двух семантических единиц, попытка рассмотрения трансформации двух категорий «святой» и «гений» одним  предикатом «божественно». Попытка, вызывающая безусловную нашу симпатию, смелая, яркая, плодотворная и при этом в своей порывистости и эмоциональности очень уязвимая. Попробуем объяснить почему.

Философия взаимоотношений между святостью и гениальностью нуждается в более тщательной, более детальной проработке. Такая проработка позволит выявить особенное в типичном, частное в общем. Сравним хотя бы две детализации изучаемых явлений. Лики святости и типы гениальности. Чернов постулирует следующие типы гениальности: гений-солнце, гений-труженик, гений-комета. Православное богословие говорит о двадцати ликах святости. Более того уточняет в рамках одного лика некую иерархию. Например, апостолы. Их 12, а потом 70. Апостолы Петр и Павел считаются Первоверховными, апостолы Матфей, Марк, Лука и Иоанн Богослов – евангелистами.

Содержание канонизации некоторых из святых ликов прямо противоречит аксиоматике гениальности предлагаемой С.В.Черновым. Так «Благоверные» – это святые монархи, князья, правители, чей подвиг заключался в благочестии, милости и заботе о христианской вере. А святой праведный воин Федор Ушаков, прославленный Русской Православной Церковью, а прославившие себя в битвах Святые Дмитрий Донской и Александр Невский.

Как нами неоднократно подчёркивалось, в рамках аксиоматики Чернова эти святые гениями быть не могут.

Перед нами довольно типичный случай, когда талант сталкивается с гениальностью. Нет не талант святых с творческим даром гениев, а талант Чернова с гениальностью К. Геделя. Теорема Геделя, доказанная им в 1931 году гласит: «Любая аксиоматика – неполна».

Огромный интерес автора к теме гениальности святых и святости гениальности, понимание всей важности уникального метода исследования персональной гениальности, разработанного С. В. Черновым, заставляют нас порекомендовать автору в последующие тома «Книги о гениальности» включить исследования жития тех святых, которые одновременно признаны и как гениальные творцы, мыслители и художники одновременно. Один из таких святых – это святитель Лука, в миру  Валентин Феликсович Войно-Ясенский. Не меньший интерес представляет  рассмотрение биографий святого Августина. Можно обратить внимание на книгу Валентина Никитина «Гении в сонме святых», а в этой книге на личность Ильи Праведного, в миру Ильи Чавчавадзе, писателя, поэта, публициста и общественного деятеля, которого грузинская культурная традиция считает гением литературы.

Возможно, отталкиваясь от положений выдвинутых, с одной стороны Николаем Бердяевым в 1916 году, в его книге «Смысл Творчества», в главе «Творчество и аскетизм. Гениальность и святость» [1, с.166-185], а с другой стороны на положения работы Фомы Кемпийского «О подражании Христу», несколько расширить спектр аналогий между гениальностью и признаками обожения личности. Например, рассмотреть не только диллему гений-святой, но другие, схожие по сути дихотомии: гений-пророк, гений-блаженный, гений-мученик. Известно, что «благими намерениями выстелена дорога в ад». Опасаясь, что благие пожелания лежат в том же русле, завершим  наше рассмотрение проблемы связи святости и гениальности в трудах С. В.Чернова.

 

Гениальность и нормальность

Считая гениальность высшим проявлением жизни человеческого духа, Сергей Васильевич Чернов одним махом отметает любое «наукотворчество» связанное с исследованием ненормальности гениев, их психопатичности в той или иной степени. Позволим себе прямую цитацию: «Ещё одна сторона проблемы заключается в том, что многие, ставшие классическими труды, посвященные проблеме гениальности (Ч. Ламброзо, М. Нордау, Э. Кречмер, В. П. Эфроимсон и др.) отражают лишь внешнюю сторону гениальности, её телесную и душевную ипостаси, не затрагивая при этом ипостась духа, и, в этой связи, не имеют ничего общего с сущностью, с самое само гения» [4, с. 35].

Оставим в стороне вопрос о нормальности самого гения. Ибо, «исключительное» в глазах «усредненного», не может быть нормой в принципе. Обратим внимание на некоторые сентенции, как бы считающиеся народной мудростью: «Природа, потратившись на гения, отыгрывается на его детях» или « Гении умирают молодыми». Впрочем, неудивительно. Если гений – вершина рода, то далее только спуск. Или нет? Случаи наследственной талантливости, особенно среди врачей, математиков и музыкантов, хорошо известны, взять хотя бы Бахов. Но случаи наследственной гениальности, по крайней мере,  нам не известны.

Но ещё в большей степени мало изучено влияние возрастания общего количества гениев на человечество. На его психическое здоровье. – Вот вы и попались!, – воскликнет читатель. То вы пишите, что число гениев на миллион человек число постоянное, то говорите о возрастании числа гениев.

Чтобы преодолеть это кажущееся противоречие снова обратимся к аналогии гениальности со святостью. Что такое Церковь, как тело Христово. Это весь клир, все миряне и… прошу внимания, все святые, все Ангелы, Архангелы, Силы, Начала, Престолы и, конечно, сам Господь. Ибо, где двое собрались во имя Его, там и Он среди них. Гений воскресает в своих мыслях и идеях, он живёт в своих произведениях и в творениях своих учеников. Когда мы говорим о возрастании гениальности, мы говорим о суммарном их количестве, начиная с творца наскальных рисунков.

Татьяна Черниговская  2 ноября 2015 года опубликовала статью на сайте New Rezume. Org под сенсационным названием: «За существование гениев человечество платит огромную цену». Она отмечала лавинообразный рост  числа психических заболеваний в мире. Количество душевнобольных, по её данным, превысило число больных канцером и сердечно-сосудистыми патологиями вместе взятыми.  Депрессии, пограничные состояния, психопатии – мозг не выдерживает темпа современной жизни, не справляется с неуклонным ростом проблем, порожденных цивилизацией. Однако, Черниговская обратила внимание на то, что «норма – это не только то, что упирается в патологию, но и то, что упирается в другую патологию, с противоположной стороны – гениальность. Потому что гениальность не норма. И, как правило, эти люди дорогой ценой свою гениальность оплачивают. Из них огромный процент людей, которые либо спиваются, либо с собой кончают, или шизофрения, или что-нибудь у них непременно есть. И это огромная статистика. Это не бабушкины разговоры, на самом деле так» [3]. Как определить в текущем времени, кто гений, кто просто талант, у кого способности, а у кого дутый авторитет?  Можно было бы от слов Т. Черниговской просто отмахнуться, так же как от теорий В. П. Эфроимсона [7], но не лучше ли вникнуть в обоснование её утверждений и понять, а что же происходит на глобальном уровне? Это решать не нам, а тем, кто всю свою научную энергию посвятил проблемам гениальности. Ну, например, Сергею Васильевичу Чернову.

 

Поскриптум

Подробную цитацию работ С. В.Чернова о гениальности [4, 5, 6] мы не считаем излишней, но уверяем, что насыщенность его текстов важной информацией и оригинальными идеями столь высока, что нам бы пришлось их перепечатывать целиком. Советуем читателю потрудиться или, на худой конец, полюбопытствовать, а лучше прочитать «Книгу о гениальности» самостоятельно.

 

Список литературы 

1. Бердяев Н.А. Смысл творчества: Опыт оправдания человека / Николай Бердяев. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. – 668 с.
2. Мамардашвили М. Психологическая топология пути. – СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1997.
3. Черниговская Т. опубликовала статью на сайте под сенсационным названием: За существование гениев человечество платит огромную цену // New Rezume. Org. 2 ноября 2015 г.
4. Чернов С. В. Книга о гениальности. Т.1: Человеческий гений: Природа. Сущность. Становление. Монография. Воронеж-М.: АНО «Институт духовной культуры и свободного творчества», 2010. – 562 с.
5. Чернов С. В. Идеи к разработке проблемы гениальности. Монография // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. М.: Издательство Института Непрерывного Профессионального Образования. 2016. № 7. – С. 7-96.
6. Чернов С. В. Новый взгляд на природу гениальности // Психология и Психотехника. 2015. № 2. С. 159-174. DOI: 10.7256/2070-8955.2015.2.14131.
7. Эфроимсон В.П. Генетика гениальности. Изд. 3-е. – М.: Тайдекс Ко, 2004. – 376 с.

Источник: Пекелис М. А. (Михаил Пластов), Антипов С. С. Искусство невозможного // Философская школа. 2017, №1.  С.44-51.