Чернов С. В. Идеи к разработке проблемы гениальности. Монография

Аннотация. Гениальность представлена автором как особый вид сущего, как принцип, определяющий саму сущность человека и его природу, и обеспечивающий творческое многообразие смысла бытия личности. Фундаментальный характер проблемы гениальности заставляет исследователя взглянуть на эту проблему интегрально, используя для этого концептуально-понятийный аппарат и инструментарий различных философских и научных направлений, предметом которых является сущность и природа человека, его личность и творческая деятельность. Интеграция философско-антропологического, культурно-исторического и психолого-феноменологического подходов позволяет разработать проблему гениальности в контексте фундаментальных вопросов постижения природы человека и смысла его бытия; ответить на вопросы о роли гениальности в развитии духовной культуры, как в исторической ретроспективе, так и в исторической перспективе; представить личность гения на образно-личностном, личностно-типологическом и деятельностно-смысловом уровнях. Новизна исследования заключается в разработке и обосновании интегрально-личностного критерия гениальности, основанного на трёх универсальных триадах: любовь – истина – красота; благое – возвышенное – прекрасное; человечность – идеал совершенства – созидательно-творческий ум.

Табл. 5. Ил. 1. Библиог. 107 назв.

Ключевые слова: гениальность, философско-антропологический подход, культурно-исторический подход, психолого-феноменологический подход, интегральный критерий гениальности, образ личности гения, человечность, творческость, созидательно-творческий ум, смысл бытия личности.

СОДЕРЖАНИЕ

I. Постановка проблемы гениальности 11

II. Методологические основания разработки проблемы гениальности 20

Интеграция философско-антропологического, культурно-исторического и психолого-феноменологического подходов разработки проблемы гениальности 20

Методы разработки проблемы гениальности 28

Ключевой принцип разработки проблемы гениальности 35

III. Разработка проблемы гениальности в ходе междисциплинарного исследования 36

О начале гениальности в человеческой истории:
«Кто мы? Откуда?» 36

Универсальность, парадоксальность, вневременность гениальности 43

Талант и гениальность 53

Трансцендентная индивидуальность гения:
творческий дар и назначение 64

Природа гениальности и смысл бытия гения: «Куда идём?» 74

Интегрально-личностный критерий гениальности: «Се Человек» 82

IV. Выводы 87

V. Библиография 91

I. Постановка проблемы гениальности

Гений есть орудие Божьих свершений и предназначений.

Александр Николаевич
Бердяев

Интерес человека к проблемам фундаментального порядка, к которым относится и проблема гениальности, устойчиво сохранялся на протяжении всей истории человеческого рода¹. И это не случайно, поскольку именно гениальность прокладывает новые пути для жизни, для культуры, для человека. Духовные искания человека отмечены печатью вечности, и потому во всех эпохах и у всех народов всегда находились, и всегда будут находиться люди, задающиеся вопросом: «Кто мы? Откуда? Куда идём?». Именно поэтому круг вопросов, решаемых при исследовании человеческого гения, и рефлексия о гениальности останется в числе самых острых до той поры, доколе существовать будет сам род человеческий.

Видный учёный XX века и исследователь научного творчества Ганс Селье видит много общего в проведении фундаментальных исследований и в создании выдающихся произведений искусства: «Настоящее искусство — великое произведение живописи или музыкальный шедевр — полезно потому, что оно возвышает нас над заботами повседневной жизни… Фундаментальные исследования, то есть изучение законов Природы, нередко предпринимаются по тем же побудительным мотивам. <…> Главная “польза” фундаментального исследования та же, что и у розы, песни или прекрасного пейзажа, — они доставляют нам удовольствие. Каждое научное открытие выявляет новую грань в гармонии Природы…», а учёный, в свою очередь «…активно участвует в раскрытии прекрасного» [61, с. 19-21].

Как показывает история философии, гениальность — это такое понятие, которому невозможно дать логически законченное определение; разработка проблемы гениальности обогащает наше видение этой проблемы, заставляет исследователя постоянно вносить коррективы в исходные положения и, соответственно, видоизменять понятийный аппарат. В гениальности мы видим проявление сверхсознания, где собственно сверхсознание есть то же сознание, но сознание высшего уровня, высшего качества, высшей степени своей функциональности. Отсюда мы выводим следующие понятие гениальности. Гениальность есть особое в своей функциональности ни с чем несравнимое, само-по-себе существующее, само-по-себе проявляющееся системно-целостное свойство-состояние ума, сознания и творческих сил (творческости) человека.

В свою очередь, исследование гениальности есть, на наш взгляд, тот путь к перевороту в понимании природы человека, о котором писал выдающийся отечественный (советский) философ, психолог, антрополог Б. Ф. Поршнев: «В науках о человеке должен произойти переворот, который можно сравнить лишь с копернианской революцией» [58]. Вместе с тем, при разработке проблемы гениальности вопросов возникает больше, чем находится ответов на них. Этому есть несколько причин.

Первая причина. Гениальность — это не обычное понятие, которому можно дать логически законченное определение, гениальность — это неисчерпаемый объект философской рефлексии, в который философия и науки о человеке вдумываются без конца, раскрывая его с новых сторон, в новой терминологии, обнаруживая в нём всё новое и новое содержание.

Вторая причина. В философской и научной литературе имеется множество разночтений в определении специфики человеческих дарований, и возникают трудности в вычленении среди них лишь тех, которые собственно и относятся к гениальности. Несмотря на многовековую историю изучения человеческого гения, до сих пор отсутствуют однозначно определённые критерии гениальности.

Третья причина связана с исключительной сложностью исследования человеческого гения, поскольку творческая деятельность гениальных людей простирается в обширных пределах: от конкретных наук или искусств — до решения фундаментальных, предельных, конечных вопросов бытия и сознания, веры и познания, божественного и человеческого, которые определяют миросознание и самосознание многих поколений.

Четвёртая причина заключается в парадоксальности явления гениальности, на что обратил внимание ещё А. С. Пушкин («… и гений, парадоксов друг»). Остановимся на этом последнем более подробно.

Парадокс первый. В противовес утверждению Ч. Ломброзо (1863) о том, что «настоящие гении часто бывают сумасшедшими, ибо сама гениальность — явление ненормальное» [39], мы утверждаем обратное. В соответствии с нашей концепцией о потенцированной в каждом человеке гениальности, представленной в нашей предыдущей работе [79, с. 159-160] было показано, что именно гениальность является нормальным состоянием человека, и каждый мог бы проявиться как гений, если бы преодолел полосу препятствий: 1) меркантилизм в интересах; 2) практицизм в жизнедеятельности; 3) прагматизм в мышлении. Но для подавляющего большинства людей эти препятствия непреодолимы, поскольку именно меркантилизм, практицизм и прагматизм составляют основу физического существования человека и обеспечивают самосохранение человеческого индивида.

Предваряя критические замечания о том, что лишённый инстинкта самосохранения человек просто не смог бы просуществовать в этом мире, ответим следующее. Когда то в самом начале своего сотворения человек был причастен вечности. Гений помнит об этом, поэтому в своей творческой жизни он выступает как творец воспоминаний о вечности, и эта память служит опорой в его делах и одновременно охраняет его существование, но только до той поры, пока гений не отклонится от назначенного ему пути или не изменит своему идеалу. «Идеал, — пишет Лев Толстой, — только тогда идеал, когда осуществление его возможно только в идее, в мысли, когда он представляется достижимым только в бесконечности, и когда поэтому возможность приближения к нему — бесконечна. Если бы идеал не только мог быть достигнут, но мы могли бы представить его осуществление, он перестал бы быть идеалом» [66]. А идеал как раз и является тем хрупким, но крепчайшим мостом, который связывает человека с вечностью. Проявившийся гений, в отличие от всех остальных людей, живущих рядом с ним, проживает sub specie aeternitates (лат. — с точки зрения вечности), а задача самосохранения не относится к числу тех задач, которые гениальный человек решает на своём творческом пути. Гениальность — это тот идеальный рубеж, тот идеал, к которому человек стремится на пути восстановления человечности, частично, но не безвозвратно утерянной после вкушения запретного плода в райском саду (Быт. 3:1-7).

Парадокс второй. Многих из тех людей, которых мы привыкли считать «гениями», мы не сможем более называть таковыми, и, напротив, к числу гениев, в истинном смысле этого слова, нужно будет причислить тех людей, гений которых остаётся скрытым, невидимым, не проявленным, а лучше сказать, — не опознанным ни современниками, ни потомками. Все люди рождаются уникальными и эта уникальность каждого рождённого «по образу и подобию» есть ни что иное, — как потенцированная гениальность. Но подавляющее большинство людей имеют высочайшую способность к адаптации, способность к усреднению, способность к растворению в массах, а свою потенцированную гениальность реализуют лишь те люди, которые такой способностью не обладают. Таким образом, проявившееся гении — это самые малоспособные из всех рождающихся человеческих существ — они менее всего способны к усреднению и к деуникализации своей индивидуальности.

Парадокс третий. В современных условиях, когда предельно ускоряются темпы общественного развития, когда в предельно короткие сроки происходят глубокие изменения в социальной и культурной среде, когда, казалось бы, по максимуму востребованы творческие решения, абсолютными лидерами в разработке которых являются именно гениальные люди, эти люди всё более интенсивно выдавливаются обществом, тем обществом, которое отравлено масс-культурой и насквозь пропитано массовым сознанием в основе которого лежит инстинкт потребительства. «…мы, — пишет Оноре де Бальзак, — никогда не понимали людей, одарённых творческой силой, оттого что они всегда вступали в дисгармонию с нашей цивилизацией» [3, с. 18].

Гений создаёт поток творческой энергии, находящий своё выражение в творческих идеях, но чаще проходят десятилетия, а порой и века, прежде чем эти идеи найдут своё понимание и признание. Культурная среда общества, которая является главным источником его развития, не может существовать без творческих гениальных идей, но при их вбрасывании в духовно-интеллектуальную ноосферу, именно общество выступает тем мощным и необоримым тормозом для жизни гениальных идей. Личность гения не способна растворяться в массах, гений не способен разделять меркантильные интересы толпы, он очень далёк от того, чтобы следовать нормам рационального практицизма и потому массы выталкивают гения на периферию общественных отношений и тем самым надолго лишают себя возможности пользоваться плодами его трудов. «В истории, — пишет В. Гирш, — постоянно повторяется тот факт, что новые идеи, особенно если они возникают внезапно и сильно уклоняются от общепринятого, обыденного, всегда должны выдерживать суровую борьбу. Они в большинстве случаев вызывают бурю негодования; …как раз те идеи, которые впоследствии оказались более плодотворными, вначале встречали наибольшее сопротивление» [21, с. 175-176].

Было бы неверно думать, что современному обществу не нужны гении. Они ему нужны. Но нужны не «аристократы духа», созидающие смыслы и ценности духовной культуры, а «демократические гении» (термины Н. А. Бердяева), выдающийся потенциал и деятельность которых, по мнению толпы, должны быть направлены исключительно на усовершенствование «золотого тельца», т. е. на прогресс цивилизации, обеспечивающей благосостояние и жизненные удобства обывателя.

Общество, которое интенсивно выталкивает культурных, духовных и интеллектуальных лидеров и тем самым плодит однообразную серость, которая, в свою очередь, порождает духовную тьму, вряд ли может рассчитывать на своё светлое будущее. Очень верно замечает И. И. Гарин: «Без высокой культуры невозможна сильная экономика, ибо с пещерным сознанием можно строить только пещерное общество. Одна из важнейших причин нынешнего кризиса — многолетнее «выпалывание» плодоносящих культур и торжество сорняка. Требуется кардинальный пересмотр отношения к человеческой сокровенности, субъективности, к вестничеству,… ибо, как выясняется между количеством хлеба и стихами Малларме… существует отнюдь не мистическая связь» [16, с. 4]. В исторической реальности хорошо известны цивилизации, которые распадались в прах, понижая планки культурного, духовного и нравственного созидания.

Парадокс четвёртый. История знает многих выдающихся людей: мыслителей и учёных, поэтов и живописцев, правителей и государственных деятелей, изобретателей и промышленников, политиков и военачальников, роль которых в общечеловеческой истории и развитии цивилизации можно считать одним из важнейших определяющих факторов. Однако возникает вопрос, кого из этих людей можно, а кого нельзя причислить к «республике гениев»?

В последнее время к категории «гениев» стали совершенно безосновательно относить кого угодно: монархов и правителей, военачальников и захватчиков, политических деятелей и бизнесменов, удачливых прагматиков и даже авантюристов всех мастей. К примеру, в списке «Ста гениев современности», опубликованном консалтинговой компанией Synectics (рейтинг сформирован на основе опроса четырёх тысяч человек, проведённого летом 2007 года в Великобритании), первую строчку занимает Альберт Хоффман (химик, Швейцария) — изобретатель сильнейшего наркотического вещества ЛСД, а третью — биржевой спекулянт Джордж Сорос (миллиардер, США). Наряду с несомненно талантливыми людьми, например Авраам Ноам Хомский (философ, лингвист, США), Стивен Хокинг (физик, Великобритания), в этот список включён также международный террорист Осама бин Ладен (Саудовская Аравия). Понятно, что этот и подобные ему списки есть ни что иное как заведомое искажение действительности, поскольку при составлении этого списка и ему подобных, человек объявляется «гениальным» без определения каких либо критериев и принципов, при этом учитывается лишь публичная известность человека. Мы здесь не имеем возможности обсуждать вопрос о причинах существования подобной индустрии подлогов и вопрос о том кому это выгодно, отметим лишь, что подобные подлоги не только дискредитируют науку и саму практику человеческого познания, но и наносят смертельные удары по основам человеческой нравственности и действуют исключительно разрушающе на духовную культуру современного человека.

Современные подходы к проблеме одарённости и гениальности, несмотря на наличие множества направлений, в конечном итоге разворачиваются под флагом, высоко поднятым американской психологией, опирающейся на философию прагматизма, и обозначенным Анной Анастази следующим образом: «Самое широкое и наиболее объективное определение гениальности предполагает, что гений — это человек, который в любой области деятельности способен показать результаты, значительно превышающие средние показатели. <…> Роллер, акробат, завоевавший мировую известность, или знаменитый шеф-повар с полным правом могут получить титул гения и заслужить много большее признание, чем посредственный деятель науки или художник. Но для того, чтобы их гениальность была признана, их достижения должны быть неизмеримо более значительными, чем во втором случае» [1, с. 538-539]. Этим прагматическим подходом к проблеме «одарённость–гениальность», молчаливо признаваемым современном культурным сообществом, и объясняется отсутствие серьёзных достижений в познании человеческого гения, как в современной психологии, так и в современной философской традиции.

Многолетний труд автора по разработке проблемы гениальности и исследованию человеческого гения заставляют его стоять в этом отношении на позициях прямо противоположным принципам прагматизма. Учитывая духовно-созидательный характер человеческого гения, мы не можем относить к числу гениев правителей и политиков, вся «гениальность» которых сводится к невероятно развитой способности использовать технологии искажения истины, а также промышленников и бизнесменов, главной целью которых является отнюдь не служение великому делу духовного преображения рода человеческого, а получение максимально возможных прибылей для личной выгоды. Надо сказать, что автор не одинок в высказанной здесь точке зрения, которую разделяли многие выдающиеся представители интеллектуальной элиты. Вне всякого сомнения, прав был Артур Шопенгауэр, когда писал: «…сравнивать людей пользы с людьми гения — это всё равно, что сравнивать кирпичи с бриллиантами» [99, с. 325]. А вот что по этому поводу мы читаем у Стендаля: «Охотно допускаю, что тысяча промышленников, зарабатывающих каждый по сто тысяч экю, не теряя при этом честности, увеличивает могущество Франции; но эти господа принесли пользу обществу в результате того, что получили личную выгоду. Это славные и честные люди, которых я очень уважаю… Но тщетно я пытаюсь найти в их деятельности что нибудь достойное восхищения» [ 64, с. 252].

Продолжая развивать сказанное, мы также не можем относить к числу гениев и «великих» завоевателей: Александра Македонского, Наполеона Бонапарта, Адольфа Гитлера и других подобных исторических личностей, поскольку они не созидали, а разрушали то, что создавалось человечеством веками. К числу гениальных людей мы не будем относить ни монархов, ни правителей, ни военачальников, ни захватчиков, ни политических деятелей, ни промышленников, ни удачливых финансистов, то есть тех людей, вся деятельность которых проистекает из личных, примитивных по сути интересов и амбиций, но приобретающих порой «вселенские» масштабы.

Гениев следует искать только среди таких людей, которые в результате своего личного труда, имеющего характер свободной творческой деятельности, создают качественно новые, оригинальные и непреходящие (в историческом смысле) творения, направленные на созидание (но не на разрушение), и всей жизнью, деятельностью и личным примером обеспечивают духовное становление человека и духовное преображение человеческого рода. Причём, творчество гениальных людей протекает не в угоду, а всегда вопреки каким либо меркантильным интересам, а с точки зрения окружающих гения людей его творческие изыскания могут объявляться не только бесполезными, но даже и вредными.

Надо понимать, что человек, добившийся значительных результатов на каком либо поприще и ориентированный на достижение своих личных и зачастую сугубо прагматических целей и меркантильных интересов, не может считаться гением. Только лишь достижение значительных результатов или наличие всеобщей общественной известности отнюдь не являются критериями гениальности. Поэтому одной из важнейших задач настоящего исследования является разработка однозначного и строго определённого критерия гениальности, о чём подробно будет сказано в соответствующем месте настоящего исследования.

Парадокс пятый. Проявление гения в истории человеческого рода уместно будет сравнить с появлением простых чисел в натуральном числовом ряду, закон следования которых так и не удалось раскрыть даже таким выдающимся математикам как Евклид, Ферма, Эйлер, Гаусс, Риман и др. Процесс разложения числа на множители называется факторизацией. В свою очередь, общенаучный принцип детерминизма предполагает, что любая вещь, явление, процесс может быть представлен системой факторов, которая раскрывает закономерности соответствующего объекта познания и определяет причинно-следственные связи. На протяжении всей истории человеческого познания к проблеме гениальности обращались многие выдающиеся умы: Гераклит и Сократ, Платон и Плотин, Леонардо да Винчи и Фрэнсис Бэкон, И. Гёте и Фр. Шиллер, И. Кант и Ф. Шеллинг, А. Шопенгауэр и Фр. Ницше, М. Нордау и В. Гирш, О. Вейнингер и Э. Кречмер, Н. А. Бердяев и А. Ф. Лосев, И. П. Павлов и В. П. Эфроимсон (см. разд. V. Библиография), но до сих пор пока ещё никому не удалось представить такую систему факторов, которая бы полно, предельно определённо и однозначно представила гениальность с точки зрения причинно-следственных связей, которым, согласно принципу детерминизма, должно подчиняться любое наблюдаемое явление. Из этого последнего может вытекать следующий вывод: либо гениальности как таковой не существует, либо это явление не подчиняется принципу детерминизма, либо гениальность — это артефакт.

Однако, мы полагаем, что дело здесь в другом. А именно: сама гениальность детерминирует многие феномены и явления психической и духовной жизни человека и посему остаётся за пределами умозрения и сознания человека. Гениальность сама по себе является тем ключевым принципом, тем началом, тем сущим, которое определяет духовную жизнь человека в её индивидуальном и историческом становлении и развитии. Или говоря иначе, гениальность — это отнюдь не артефакт, а, напротив, — особый вид сущего, определяющего саму основу духовной жизни человека и обеспечивающего предельную творческую активность личности. Ту самую активность, которую мы наиболее ярко наблюдаем в процессе созидательного творческого труда.

Труд обычного человека, так же как и труд человека талантливого находят свою завершённость в актуальном настоящем, напротив, творческое наследие гениального человека, чаще становится востребованным только в будущем. Ни мыслеобразы, ни идеи, ни открытия, ни труды гения не умирают с физической кончиной своего носителя, а продолжают своё становление благодаря трудам многочисленных исследователей, продолжателей и последователей и приобретают характер вневременности. В этом раскрывается не только значение и роль гения в становлении и развитии духовной культуры, но и огромное воспитательное значение, которое гениальный человек и его творчество оказывают на людей, живущих после времени гения, даже когда эти люди не подозревают о существовании именно этого гениального человека, поскольку веер его мыслей, идей и свершений встраивается в здание духовной культуры нередко в неперсонифицированной, безымянной форме.

Г. В. Ф. Гегель, рассматривая вопросы духовного развития ребёнка, писал следующее: «Индивидуум должен подняться на такую степень развития, чтобы противопоставить себя всеобщему как в-себе-и-для-себя-сущему, готовому к устойчивому предмету, — должен постигнуть себя в своей собственной самостоятельности» [17, с. 82]. В свою очередь, высшую форму развития собственной самостоятельности и индивидуальности можно наблюдать в личности гениального человека, который ставит перед собой великие цели и, несмотря на величайшие препятствия, добивается их реализации. «Только через осуществление великих целей человек обнаруживает великий характер, делающим его маяком для других» [там же, с. 77]. Исходя из этих посылок, можно утверждать, что изучая жизнь и творчество, характеры и мотивы, идеи и труды, цели и ценности конкретных гениальных людей, и, познавая особенности их уникальной по своей многомерности созидательной деятельности, любой причастный к этому человек приобщается к вечности, — нравственно, интеллектуально и духовно растёт.

Всё вышесказанное в разделе «I. Постановка проблемы гениальности» не только подтверждает актуальность разработки проблемы гениальности, но и определяет как теоретическую, так и практическую значимость разработки этой проблемы.

Выделенные здесь парадоксы в очередной раз указывают на наличие противоречий в самой человеческой природе, определяют необходимость их философского и научного разрешения и актуализируют проблематику исследования гениальности для целей постижения природы человека, его сущности и закономерностей творческой деятельности человека с использованием новых оригинальных подходов. Теоретическая значимость разработки проблемы гениальности заключается в постижении природы и сущности человека, в раскрытии закономерностей и механизмов его творческой деятельности. В свою очередь, разработка проблемы гениальности имеет огромное практическое значение (к сожалению ещё недостаточно осознанное) и, прежде всего, в рамках педагогической антропологии для построения теории и практики воспитания и развития творческой личности, как в процессе жизнедеятельности человека, так и в его образовательной и профессиональной деятельности.

II. Методологические основания разработки проблемы гениальности

Если «признать Высший синтез в качестве настоящего ведения и абсолютного счастья», тогда «получится новая философия, с новыми задачами и новыми методами».

Алексей Фёдорович Лосев

Интеграция философско-антропологического, культурно-исторического и психолого-феноменологического подходов разработки проблемы гениальности

Фундаментальный характер проблемы гениальности, содержательная сложность этого явления, роль гениальности в становлении и развитии духовной культуры человека, её смысл и значение в понимании природы человека и духовных начал его бытия, парадоксальность явления гениальности, возникновение всё новых и новых вопросов в ходе исследования этого «загадочного феномена», ясно показывают невозможность разрешения проблемы гениальности в рамках узко специализированного подхода с использованием инструментария только одной какой либо науки или определённого философского направления, ограниченного рамками собственной методологии. Всё это с необходимостью заставляет исследователя взглянуть на эту проблему интегрально, используя для этого концептуально-понятийный аппарат и инструментарий различных философских и научных направлений, предметом которых является сущность и природа человека, его личность и творческая деятельность. Новый взгляд на природу и сущность человеческого гения, развиваемый автором (Чернов С. В., 2007-2015), представляет гениальность как феномен, определяющий сущность человека и смысл человеческого бытия. И поэтому, не ответив на вопрос, «что есть сущность гения?», мы не сможем дать и ответ на вопрос, «что есть человек?». Опираясь на собственный опыт разработки проблемы гениальности [70-76; 78-83; 85-90], мы приходим к следующему выводу: проблема гениальности должна разрабатываться в ходе междисциплинарного исследования, в котором интегрированы философско-антропологический, культурно-исторический и психолого-феноменологический подходы (Таблица 1).

Таблица 1. Концептуальная модель разработки проблемы гениальности в рамках междисциплинарного исследования

I	Три подхода разработки проблемы гениальности	Философско-антропологический Культурно- исторический Психолого-феноменологический
II	Три уровня философско-антропологической рефлексии гениальности	Идейно-смысловой (любовь, истина, красота) Духовно-ценностный (воля к гениальности, творческий дар, осознанное назначение) Образно-личностный (гений как творец, мыслитель и художник в одном лице)
III	Три направления культурно-исторического анализа гениальности	Начало гения в человеческой истории Место и роль гения в развитии духовной культуры Гениальность и судьба культуры
IV	Три уровня психолого-феноменологического исследования гениальности	Деятельностно-смысловой (созидатель, исследователь, созерцатель) Личностно-типологический (гений-комета, гений-солнце, гений-трудолюб) Содержательно-феноменологический (человечность, творческость, созидательно-творческий ум)
V	Три составляющих творческой жизни гениального человека	Творческий путь гения Творческая деятельность гения Творческое наследие гения
Примечание: разработка настоящей модели (и всех последующих, представленных ниже) осуществлялась на основе принципа троичной классификации.

При этом, философско-антропологический подход позволяет разрабатывать проблему гениальности в контексте фундаментальных вопросов постижения природы человека и смысла его бытия (Таблица 1, II); культурно-исторический подход позволяет ответить на вопросы о начале гения в человеческой истории, о месте и роли гениальности в развитии духовной культуры человека как в исторической ретроспективе, так и исторической перспективе (Таблица 1, III); психолого-феноменологический подход позволяет раскрыть и представить образ личности гения на деятельностно-смысловом, личностно-типологическом и содержательно-феноменологическом уровнях (Таблица 1, IV).

Один из основателей философской антропологии, Макс Шелер обосновывает её предмет следующим образом: «Если существует философская проблема, решения которой с исключительной настоятельностью требует наше время, то это проблема философской антропологии. Я имею в виду фундаментальную науку о сущности и строении сущности человека; о его отношении к царствам природы (неорганическая природа, растения, животные) и к основе всех вещей; о его метафизическом сущностном истоке и его физическом, психическом и духовном начале в мире; об энергиях и силах, которые им движут и движимы им; об основных направлениях и законах его биологического, психического, духовно-исторического и социального развития, причём в равной степени как их сущностных возможностях, так и реальном воплощении. Сюда же включены психофизическая проблема души и тела и поэтико-витальная проблема. Только такая антропология могла бы дать всем дисциплинам, предметом которых является человек, — естественнонаучным и медицинским, исследующим доисторические периоды, этнологическим, историческим и общественным наукам, нормальной психологии и психологии развития, а также характерологии, — окончательную философскую основу и в то же время определённые и ясные цели исследования» [94, с. 132]. При этом Шелер отмечал, что проблема гениальности является «монументальной» для человеческой истории, выстроенной на основании философской антропологии [там же, с. 153].

Философское постижение человека, как отмечает П. С. Гуревич, приобретает сегодня особую актуальность, особенно в связи с усиливающимися тенденциями представить картину мира без человека. Современные концепции нового натурализма, в особенности их космологические варианты, «в которых “человек”, а то и “жизнь” в целом рассматриваются как этап, своеобразное звено в развёртывании космической эволюции», низводят «на нет» традицию классической философской антропологии, где человек представляется как особый род сущего. Однако, «с философской точки зрения обойти человека в теоретическом постижении универсума всё-таки не удаётся» [26, с. 5-7].

В свою очередь, если человек — особый род сущего, а гениальность — вершинное, предельное состояние духа, то проблема гениальности является одной из центральных для философского постижения человека, поскольку сущее полнее и глубже познаётся именно в своих крайних, вершинных, предельных эманациях. И это последнее особым образом актуализирует разрешение проблемы гениальности в проблемном поле философской антропологии.

В личности гения мы имеем выражение идеала человека, собственно сущности человека и смысла человеческого бытия. А посему, философско-антропологическая рефлексия о гениальности приоткрывает перед нами «загадку человека» и определяет проблему гениальности как одну из важнейших в современной философской антропологии. Скажем иначе, гениальность — есть феномен, определяющий сущность человека и смысл человеческого бытия и потому, не ответив на вопрос, что есть сущность гения, мы не сможем дать и ответ на вопрос, что есть человек.

Как следует из разработанной нами интегративной модели (Таблица 1), философско-антропологическая рефлексия гениальности проводится на трёх уровнях: 1) на идейно-смысловом уровне человеческий гений раскрывается в универсальных идеях любви, истины, красоты; 2) на духовно-ценностном уровне гениальность представляется в «узрённых сущностях» (термин А. Ф. Лосева), или высмотренных и определённых феноменов: воля к гениальности, творческий дар гения, осознанное гением назначение; 3) на образно-личностном уровне образ личности гения представляется в следующих образах человека: человек как творец, человек как мыслитель, человек как художник.

Разработка проблемы гениальности в рамках этого подхода осуществлялась на основе диалектического метода, который «есть смысловой генезис… категорий, понятий, законченных цельностей, имён» [44, с. 481], и который позволил провести категориальный анализ с использованием, во-первых, категории «рода», во-вторых, категории «личности», и, в-третьих, категории «духовности». Относительно рассматриваемой здесь проблемы, категория рода разветвляется в двух понятиях «гениальность» и «гений». Здесь под гениальностью мы разумеем некое сущее человеческого рода в целом, а гений выступает здесь как реальный конкретный представитель этого рода — как гениальный человек, имеющий специфические атрибуты, абсолютно выделяющие его из массы всех других представителей человеческого рода. Таким образом, гений есть завершённость рода, есть назначение рода, которого род достиг в своём гении, передав гению всю духовную силу рода, воплотив в личности гения дух рода. Или, другими словами, дух человеческого рода находит в духе гения свою духовную завершённость, которая есть «интеллигенция, т. е. чистый ум и абсолютное самосознание» [40].

Второе понимание категории рода относится к этносу, и в этом случае мы выделяем и познаём, например, эллинский гений, немецкий гений, русский гений и другие этнические проявления гениальности.

Третье понимание категории рода основывается на кровном родстве, ведущем своё происхождение по одной линии (материнской или отцовской), где представители рода осознают себя потомками общего предка и носят общее родовое имя, например, Ньютон, Ломоносов, Гоголь, Менделеев, Толстой и т. д.

Теперь рассмотрим высшую в нашей диалектике человеческого гения категорию духовности. Здесь под духовностью мы понимаем высший уровень развития ума, сознания и творческого потенциала человека, когда на основе соприкосновения рационального и иррационального, природного и трансцендентного, человеческого и божественного преодолевается пространственно-временная ограниченность человеческого сознания, расширяются границы человеческого ума и актуализируется духовно-нравственная составляющая человека. «Духовность, — по мысли Н. А. Бердяева, — есть задача, поставленная человеком в отношении к жизни. <…> Духовное развитие есть актуализация возможного. <…> Духовная сила в человеке есть изначально не человеческая только, но богочеловеческая. Духовность есть богочеловеческое состояние. Человек в духовной своей глубине соприкасается с божественным, и из божественного источника получает поддержку» [4, с. 443]. Полную диалектическую завершённость категория гения находит в категории духовности, а его, гения, полная личностная конкретизация достигается в имени гения, и тогда мы уже вправе говорить: гений Ньютона, гений Ломоносова, гений Гоголя, гений Менделеева, гений Толстого и видеть в имени гения специфическую духовную завершённость, определяющую трансцендентную индивидуальность гения (гениального человека).

Интеграция философско-антропологического и культурно-исторического подходов позволяет теперь раскрыть личность гения на духовно-ценностном уровне (Таблица 1, II), следующим образом: личность гения в его трансцендентной индивидуальности есть совокупность воли к гениальности, творческого дара гения и осознанного гением назначения. На этой основе мы можем теперь составить следующую персонифицированную формулу гениальности:

Гений Толстого, как его трансцендентная индивидуальность	=		воля Толстого к гениальности
		+
			творческий дар Толстого
		+
			осознание Толстым своего назначения

Именно в этой формуле, на наш взгляд, и кроется последняя разгадка человеческого гения.

И, наконец, завершая предпринятый здесь анализ категорий рода, личности и духовности, скажем следующее. В разработке проблемы гениальности род гения будет интересовать нас как носитель и хранитель своеобразной родовой памяти, как носитель задатков, способностей, талантов, благодаря наличию которых только и возможно рождение будущих гениев; личность гения мы будем рассматривать как творческую индивидуальность, наиболее полно реализуемую в творческой деятельности через личный творческий дар и назначение; а духовность гения будем понимать как конечную, предельно завершённую, диалектически чистую носительницу смысла бытия гения в котором род человеческий и находит свою полную конкретную завершённость, т. е. свой высший, божественный, по сути, смысл бытия.

С точки зрения Н. А. Бердяева, духовная жизнь человека вообще и гениального человека тем в большей степени не может быть вполне раскрыта в результате психологического исследования «душевных процессов»: «Психология есть наука о природе, естественная наука, а не наука о духе. Духовная жизнь, как особенное качество жизни душевной, обычно ускользает от психологической науки. Большая часть психологических процессов должна быть отнесена к явлениям природного мира, — эти процессы связаны с телом и материальным миром, происходят во времени, так или иначе относятся к пространству, они протекают в замкнутости, раздельности и внешней связанности. Психология исследует абстрактно духовную жизнь и имеет дело с абстрактной, а не конкретной действительностью» [4, с. 41]. Причём, если это было верным в отношении психологии первой половины XX века, то остаётся не менее, а может быть даже ещё более верным и для психологии начала XXI века. Дело в том, что сегодня психологию больше интересуют вопросы манипулирования человеческим сознанием и управления поведением человека, чем познание тайн его психической жизни.

Знаменитый английский писатель Олдос Хаксли утверждает (1945), что современные психологи «понимают человеческое существо много хуже, чем их выдающиеся предшественники. <…> Всем им… были известны те факты, которые психологи двадцатого века предпочитают игнорировать. Например, факт тройственности человеческой природы, включающей не только душу и тело, но и дух; факт, что мы живём в пограничной области между двумя мирами — временным и вечным, физически-витально-человеческим и божественным; факт, что будучи ничем сам по себе, человек есть “ничто, окружённое Богом, прозябающее в Боге, способное воспринять Бога и наполниться Богом, если того пожелает”» [52, с. 130-131]. Отказ от такого понимания сущности человеческого бытия — это главное, что мешает современной психологии сделать действительный прорыв в знаниях о человеческом гении.

Все существующие на сегодняшний день психологические теории гениальности: психоаналитические теории, теории качественного превосходства, теории количественного превосходства не могут вполне определённо объяснить этот феномен [25, с. 11]. Некоторые из этих теорий в лучшем случае описывают блестящие способности и талант, но совсем не гений. Вместе с тем, исследование человеческого гения было бы неполным, если бы мы попытались игнорировать психологические особенности человеческой гениальности, и, прежде всего, психологию личности и особенности психологии творчества гениального человека.

Творчество — это всегда созидание, продукт творчества — это творение. Созидание — это процесс, творение — это созданный в ходе этой деятельности продукт. Поэтому психолого-феноменологическое исследование гениальности предполагает выделение основных характеристик творческого процесса и определение отличительных особенностей продукта творческой деятельности гениальной личности. В этой связи со всей очевидностью возникают следующие вопросы. В чём специфика процесса творческой деятельности гениального человека в отличие от процесса творческой деятельности человека обыкновенного? Или, по другому, — чем творческий акт гения отличается от творческого акта обычного человека? Чем творение гения отличается от продуктов деятельности обыкновенных людей? И вообще, можно ли говорить о каких либо отличиях творческой деятельности гениальной личности и обыкновенного человека?

Психологическое исследование личности гения и его творческой деятельности не может опираться на количественные, добытые в экспериментах, факты. По той простой причине, что мы не можем «оживить» гения и предложить ему принять участие в реальном психологическом эксперименте. Поэтому психологические исследование гениальности должно иметь не количественный, а качественный характер. Здесь мы можем опираться лишь на мыслительно-созданный образ личности гения, выстроенный посредством идеографического описания личности гения, основанного на тщательном анализе единичных фактов творческой жизни гениального человека, путём формулирования интерпретативных утверждений, приложимых только к данному конкретному случаю или к классу феноменов, которые представлены этим случаем. При этом творческая жизнь гения понимается как системное триединство творческого пути гениального человека, его творческой деятельности и его творческого наследия.

Традиционные психологические исследования личности человека, где личность рассматривается преимущественно с точки зрения мотивов и целей деятельности, являются недостаточными для понимания личности в её целостности, на что указывал ещё С. Л. Рубинштейн (1957) что, соответственно, также не позволяет выстроить и целостный образ личности гения. Наиболее продуктивным представляется антропологическое понимание личности как самотворящей саму себя на протяжении всей человеческой жизни (Н. А. Бердяев): «Личность выковывается в… творческом самоопределении. Она всегда предполагает призвание, единственное и неповторимое призвание каждого. Она следует внутреннему голосу, призывающему её осуществить свою жизненную задачу. Человек тогда только личность, когда он следует этому внутреннему голосу, а не внешним влияниям. Призвание всегда носит индивидуальный характер. И никто другой не может решить вопроса о призвании данного человека. Личность имеет призвание, потому что она призвана к творчеству» [8, с. 16-17]. На наш взгляд, именно гениальный человек наиболее ярко являет нам самотворение личности, что наиболее объёмно проявляется в феномене призвания и назначения.

Психолого-феноменологическое исследование гениальности проводится на трёх уровнях: 1) на деятельностно-смысловом уровне человеческий гений раскрывается в понятиях первопроходец-созидатель, первооткрыватель-исследователь, первовидец-созерцатель; 2) на личностно-характерологическом уровне выделяются соответствующие типы гениальных людей, например, гений-комета, гений-трудолюб, гений-солнце; 3) на содержательно-феноменологическом уровне образ личности гения раскрывается посредством таких понятий как человечность, творческость, стремление к идеалу совершенства, созидательно-творческий ум.

Методы разработки проблемы гениальности

Междисциплинарная разработка проблемы гениальности позволила автору широко применять следующую систему методов.

Феноменологический метод. Благодаря наглядности своих описаний и богатству целостно-картинного представления, феноменология позволяет вскрыть внутреннюю жизнь категории, когда она порождает свои отдельные части. Феноменология «хочет понять действительность», но для этого и в особенности для того, чтобы заниматься «этим пониманием в чистом виде, надо отойти от действительности, отрешиться от неё, дать её отвлечённую картину» [44, с. 475-476]. При феноменологическом описании сумма всех скоординированных частей предмета есть уже нечто большее, чем просто сумма его частей. С точки зрения эйдетических (качественно смысловых) отношений, феноменологию интересует «отношение частей между собой и целым» [там же, с. 482]. Феноменология есть высматривание и токование истинно сущего в его бытии — «узрение сущности» по Лосеву, или, говоря словами Гуссерля «очевидное схватывание сущности» [28, с. 208]. А единицей феноменологического анализа служат высмотренные и определённые исследователем феномены человеческого гения.

Трансцендентальный метод. Трансцендентализм предполагает «отношение между целым и инобытием как функцией целого» [44, с. 482]. Его преимущества перед феноменологией в том, что трансцендентализм умеет объяснить эйдетические (смысловые) связи и способен также проанализировать и выявить «функции смысла в действительности» [там же, с. 481]. В трансцендентализме категория «эйдоса» замещается категорией «символа», который вбирает в себя действительность, но при этом не перестаёт оставаться «чисто смысловой сферой» [там же, с. 478]. В трансцендентализме, в сравнении с феноменологией, «идея» более активна и динамична, он вообще стремится к объединению «идеи и действительности, смысла и явления» [там же, с. 479], однако по настоящему полным такое объединение становится возможным лишь в диалектике.

Диалектический метод. Диалектика «есть смысловой генезис… категорий, понятий, законченных цельностей, имён», где «каждая категория уже несёт с собой объяснение своего происхождения, она берётся уже с энергией целого, от которого она неотделима» [44, с. 481]. Но что значит провести категориальный анализ? По Лосеву, это значит, что «надо одну категорию объяснить другой категорией так, чтобы видно было, как одна категория порождает другую и все вместе — друг друга, не натуралистически, конечно, порождают, но — эйдетически, категориально, оставаясь в сфере смысла же» [45, с. 84]. Как мы увидим ниже, диалектический метод может успешно использоваться как в рамках философско-антропологического, так и контексте культурно-исторического подходов разработки проблемы гениальности.

Биографический метод. Сущность этого метода заключается в восстановлении творческого облика гениального человека и получения содержательной и психологической картины его жизни и творчества на основе изучения биографических данных, воспоминаний о нём современников и данных ими характеристик, а также продуктов его творческой деятельности с целью представить названную личность в виде завершённого и цельного портрета.

Методически эта задача реализуется на четырёх уровнях: 1) изучение личности по имеющимся биографическим документам; 2) изучение личности на основе анализа продуктов её творческой деятельности; 3) психологическое изучение истории личности с использованием субъективного и объективного анамнеза; 4) изучение уже не конкретной личности, а её типа путём анализа и обобщения ряда биографий людей, подобранных по определённому признаку.

В практике реального исследования, названные методические подходы часто пересекаются, что и позволяет, в конечном итоге, получить более полную, подробную, содержательную и, что немаловажно, красочную и живую картину (портрет) исследуемой личности. В качестве материалов для такого исследования используются автобиографии, биографии, дневники, письма (не только автора, но и третьих лиц), самопризнания, мемуары, воспоминания, характеристики данные современниками, и, наконец, продукты творческой деятельности (философские, художественные, литературные, научные и др. произведения) самого исследуемого лица.

Один из основателей биографического метода в литературно-художественной критике Шарль Огюст Сент-Бёв (1828) считал, что увлекательные для чтения и полезные в научном отношении биографии великих людей — это «обширная, полно и подробно рассказанная история человека и его произведений, имеющая целью войти в автора, вжиться в него, воспроизвести его со всех сторон; заставить его жить, двигаться и говорить, как он должен был это делать; проникнуть, насколько можно глубже, в его внутреннюю жизнь и домашнюю обстановку; прикрепить его снова к земле, к реальному существованию, к обыденным привычкам, от которых великие люди зависят не менее, чем простые смертные» [31, с. 513].

И надо сказать, что самому Сент–Бёву удавалось составление таких биографий. В частности, по отзывам современников, он намного превосходил других авторов в умении создавать действительно живые образы тех, о ком писал. В своих биографиях он ярко живописал не только внешний вид, физическое состояние и темперамент своего героя, но и вполне раскрывал его миросозерцание и мироощущение: его отношение к религии, к любви, смерти, искусству, наслаждениям, не забывая при этом упомянуть о различных, казалось бы, незначительных мелочах.

Сам Сент–Бёв (1831) объясняет свой исследовательский метод следующим образом: «По две недели сидишь, бывало, взаперти за чтением какого нибудь знаменитого покойника — поэта или философа, изучаешь его, вскрываешь, допытываешь на досуге, заставляя встать перед собой, как живого. <…> Чувствуешь, как рождается сходство, видишь, как оно нарастает, — и в тот день, в тот момент, когда схватишь знакомую гримасу в лице, выдающую улыбку, неуловимую складку, тайную и скорбную морщину, тщетно пытающуюся скрыться под уже редеющими волосами, — в этот момент анализ исчез в твоём творении: портрет говорит и живёт, — мы нашли человека» [31, с. 513-514]. Эти слова говорят сами за себя — в своих «литературно-критических портретах» Сент-Бёв настойчиво искал и действительно находил дышащую, страждущую, восхищающуюся, думающую, творящую личность, — живую личность выдающегося гениального человека — «в её воспитании, занятиях, жизни, происхождении».

Всестороннее изучение творческого пути и творческой деятельности художника, мыслителя, созидателя на основе биографических и автобиографических материалов, позволяет исследователю вырисовывать картину органического роста творящего субъекта в его своеобразной индивидуальности во всём многообразии его духовного опыта. В свою очередь, факты, полученные на основе самонаблюдения и самоанализа творящего субъекта, дают материал для объективного изучения внутреннего мира и творящей природы гения как целостного субъекта творческого акта. При этом достаточно хорош будет лишь такой подход, и лишь тот метод, где предметом исследования будет выступать сама индивидуальность гениального человека, которая одна только и может быть источником творчества. В этом собственно и заключается основное преимущество биографического метода, поскольку задачи метода имеют в виду именно понимание самого гениального человека как целостной личности. Границы же метода определяются составом и достоверностью того биографического материала, который доступен исследователю.

В свою очередь, качество конечного продукта биографического исследования будет напрямую связано с талантом самого исследователя, который определяется не только и не столько аналитическими способностями последнего, сколько тем творческим даром, которым в полной мере обладали такие писатели как Шарль Огюст Сент-Бёв, Ипполит Тэн, Стефан Цвейг, Андре Моруа, Ирвинг Стоун и другие выдающиеся исследователи, — тем даром, который роднит самого исследователя с тем гениальным человеком, личность, мировоззрение и творчество которого он изучает и описывает.

Идеографический метод. Этот метод строится на тщательном анализе единичных фактов творческой жизни гения, путём формулирования интерпретативных утверждений, приложимых только к данному конкретному случаю или к классу феноменов, которые представлены этим случаем. Идеографические интерпретации основываются на особенностях каждого данного случая, а их обоснованность опирается на глубину описаний, создаваемых конкретными исследователями, в которых последние стремятся зафиксировать различные ракурсы изученных фактов и явлений. «В основе идеографического познания лежит телеологическое понимание психики, личности, поведения», что предполагает не «объяснение», а «понимание» человека, то есть «воссоздание в мышлении исследователя мыслей, чувств и мотивов людей, которых он изучает», а также попытка «трактовать их стремления, намерения, цели» [29, с. 202]. Здесь важно отметить, что качество конечного продукта идеографического описания личности гения будет напрямую связано с умением исследователя «вжиться в образ», испытать на себе духовные флюиды гения, понять и представить гениального человека как целостную самотворящую личность.

Психолого-феноменологический метод. При использовании этого метода психические феномены, которые характеризуют отдельных людей, понимаются как комплексные феномены, которые внутренне связаны с другими феноменами; а многосторонний комплекс психических качеств личности рассматривается как результат взаимопроникновения разных феноменов друг в друга. При этом полагается, что психические феномены могут быть расшифрованы с учётом их множественных и взаимосвязанных проявлениях в разных ситуациях [29, с. 203]. Преимущество феноменологии в том, что благодаря наглядности своих описаний, богатству целостно-картинного представления, она в состоянии вскрыть внутреннюю, духовную жизнь гения, когда последняя порождает свои отдельные проявления творческой жизни гениального человека в особенностях его творческого пути, его творческой деятельности, его гениальных идей, выдающихся открытий, его творческого наследия в целом.

Метод моделирования. Названный метод относится к числу ведущих методов познания исследуемой действительности и прогнозирования поведения изучаемых в исследовании объектов, явлений и систем с помощью построения или разработки соответствующих моделей. Модель — это «мера, образец, норма в логике и методологии науки — аналог (схема, структура, знаковая система) определённого фрагмента природной или социальной реальности, порождения человеческой культуры, концептуально-теоретического образования и т. п. — оригинала модели. Этот аналог служит для хранения и расширения знания (информации) об оригинале, конструирования оригинала, преобразования или управления им. «Модель — это «представитель», «заместитель» оригинала в познании и практике. Результаты разработки и исследования модели при определённых условиях, выясняемых в логике и методологии и специфических для различных областей и типов модели, распространяются на оригинал» [67, с. 382]. В свою очередь, моделирование — это метод исследования объектов познания на их моделях; построение и изучение моделей реально существующих предметов и явлений и конструируемых объектов либо для определения, либо для улучшения их характеристик, рационализации способов их построения, управления ими и т. п. [там же, с. 381].

Понятие «модель» нельзя путать с простым формализованным описанием объекта или явления. Разработка модели (или ряда моделей) при проведении научного исследования, позволяет получать с её (или их) помощью новые знания об объекте моделирования, проводя анализ функционирования модели в условиях, в которых моделируемый объект никогда не был. Именно то, что модель позволяет получить новые сведения о моделируемом объекте, даёт возможность отличать её от простого формализованного описания объекта [14, с. 11-12, 16].

Модели делятся на две группы: реальные (материальные предметные), которые имитируют структуру, функции или поведение объекта и непосредственно воспринимаются органами чувств; и «воображаемые» модели, существующие как отображение объектов, непосредственно не воспринимаемых органами чувств. Первая группа — это наглядно-образные модели, которые представляются в виде слов, схем, чертежей или пространственных конструкций. Вторая группа — это логико-символические модели, которые отражают основные изучаемые характеристики объекта моделирования и строятся как логические или математические описания. Модели, которые разрабатывались в ходе настоящего исследования, относились ко второй группе.

В процессе исследовательской деятельности моделям отводится выполнение следующих гносеологический функций:

иллюстративная функция, позволяющая наглядно отобразить изучаемое явление, его внутреннее строение, свойства и т. п.;
объяснительная функция, помогающая глубже понять познаваемый объект, сформировать о нём более ясные представления;
эвристическая функция, направленная на открытие новых сторон бытия исследуемого фрагмента социальной действительности;
критериальная функция, выполняемая моделью, выступающей в виде образца-мерила для осуществления сравнительного анализа и оценки отдельных свойств или всего изучаемого объекта;
прогностическая функция — получение информации-прогноза о дальнейшем функционировании и развитии исследуемого явления;
преобразующая функция, способствующая выбору оптимальных путей и способов преобразования социальных объектов [22, 46, 47].

Системный характер метода моделирования и его гносеологическая многофункциональность позволили нам достаточно продуктивно использовать названный метод в ходе разработки проблемы гениальности.

Метод представления образа личности гения. Это авторский метод исследования человеческого гения, основывающийся на соответствующих критериях гениальности и ключевых принципах исследования гениальности (см. след. раздел, а также последний раздел наст. исследования), разработанных автором настоящего исследования.

Если мы считаем гениальных людей определенным, обособленным типом, и выделяем их из среды всех других людей, то придать этому типу жизнь, описывая его, можно только одним способом, — индивидуализируя этот тип в образе личности гения. «Личность, — пишет Н. А. Бердяев, — выковывается в… творческом самоопределении. Она всегда предполагает призвание, единственное и неповторимое призвание каждого. Она следует внутреннему голосу, призывающему её осуществить свою жизненную задачу. Человек тогда только личность, когда он следует этому внутреннему голосу, а не внешним влияниям. Призвание всегда носит индивидуальный характер. И никто другой не может решить вопроса о призвании данного человека. Личность имеет призвание, потому что она призвана к творчеству. Творчество же всегда индивидуально», а личность, при этом, сама «…творит себя на протяжении всей человеческой жизни» [8, с. 16-17]. Осознание личностью своего единственного и неповторимого призвания и реализация своего творческого дара и есть гениальность, а гениальность, в свою очередь, и есть высшее и наиболее совершенное проявление личности в её целостности.

Для представления образа личности гения, необходимо:

во-первых, рассматривать личность гениального человека в её целостности и предельной завершённости, опираясь при этом на такие феномены, которые мы реально можем вычленить, индивидуализировать и описать применительно к личности конкретных гениальных людей;

во-вторых, изучить и интерпретировать творческий путь и творческую деятельность гениального человека, рассматривая при этом не только этапы его творческого пути, но и те психологические и содержательные механизмы творчества, которые приводят гения к постановке и разрешению оригинальных творческих задач и которые в итоге приводят гения к великим идеям и выдающимся открытиям;

в-третьих, следует тщательно изучить творческое наследие гения, опираясь на такую методологию, которая позволяет саму идею, само произведение, само открытие, подвергаемое соответствующему анализу, безусловно, и однозначно определить как гениальное творение. Немаловажно здесь также будет рассмотреть идеи и представления о гениальности тех людей, которые являются признанными гениями.

Здесь необходимо подчеркнуть, что названный метод реализуется автором на двух смысловых уровнях: 1) на уровне построения обобщённо-собирательного образа личности гения; 2) на уровне построения личностно-персонифицированного образа личности гения. Причём, наиболее полную, целостную и предельно завершённую картину гениальности мы можем получить исключительно при содержательно-смысловой интеграции этих двух названных уровней.

Ключевой принцип разработки проблемы гениальности

Исследование гениальности в контексте междисциплинарного подхода проводилось автором на основе принципа отражения совершенства, описание которого представлено ниже.

Исследование и познание гения есть попытка взглянуть на вечные вопросы глазами гениальных людей, которые вскрывают «невидимое» посредством «проявляющего сияния». Гений всегда философ, но далеко не каждый философ — гений. Гений всегда писатель, но редко какой писатель обладает действительно писательским даром. Гений всегда учитель, но среди учителей до обидного мало тех, кто обладает действительным талантом педагога. Гений всегда художник, но далеко не каждого живописца можно назвать гением. Гений всегда поэт, хотя большинство профессиональных сложителей стихов не поднимаются выше представления достаточно банальных текстов в стихотворной форме, основанной на использовании рифмы. Гений всегда прекрасен умом и духом, даже если он внешне уродлив, обладает скверным характером или имеет иные моральные издержки.

Личность гения, также как и у любого другого человека, далеко неоднозначна и в частной жизни они могут проявлять поведение, которое не одобряется и даже отвергается не только обществом, но и близкими людьми. Однако, это последнее не имеет никакого отношения к гениальности. Вспомним, что по этому поводу писал А. С. Пушкин: «Толпа жадно читает исповеди, записки ets., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабости могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал как мы, он мерзок, как мы! Врёте, подлецы: он мал и мерзок — не так как вы, — иначе» (Из «Писем» А. С. Пушкина). Поэтому, в исследовании гениальности мы опираемся на следующее положение Платона: «И если кто желает отыскать причину, по которой что либо рождается, гибнет, или существует, ему следует выяснить, как лучше всего этой вещи существовать, действовать или самой испытывать какое либо воздействие. Исходя из этого рассуждения, человеку не нужно исследовать ни в себе, ни в окружающем ничего иного, кроме самого лучшего и самого совершенного» [56, с. 687].

В соответствии со сказанным, при разработке проблемы гениальности и исследовании человеческого гения мы выявляем, генерируем и передаём то самое лучшее и то самое совершенное, о чём посредством своего творческого наследия, своих идей и своих выдающихся открытий нам могли поведать наши гениальные собеседники (исследуемые гениальные персоналии), а также их выдающиеся летописцы (исследователи проблемы гениальности).

III. Разработка проблемы гениальности в ходе междисциплинарного исследования

Дарование есть поручение, должно исполнять его, несмотря ни на какие препятствия.

Евгений Александрович Баратынский

О начале гениальности в человеческой истории:
«Кто мы? Откуда?»

Вслед за Н. А. Бердяевым, мы будем рассматривать человека как «целостное духовно-душевно-телесное существо» и примем за основу подход Бердяева к различению личности и индивидуума: человек как индивидуум принадлежит вещественному природному миру, хотя он есть его неделимая единица; человек же как личность — не часть, но всегда цельное подобие Бога, и его сущность не выводима из природного бытия [8, с. 19].

Человек как природно-биологическое существо имеет специфическую телесную оболочку (плоть), которая во многом роднит его с другими животными: анатомия, функциональность органов и членов тела; но и во многом отличает его от других живых существ: совершенное прямохождение, рукость, обеспечивающая совершенную моторику, максимальный (относительно массы тела) объём головного мозга, функциональная асимметрия полушарий головного мозга, намного более выраженная, чем у других высших животных и др. Однако, сами по себе эти телесные признаки не могут обеспечить преимущества человека в природной среде. Многие крупные животные превосходят здесь человека: скорость перемещения, ловкость, размеры тела и физическая сила, зубы и клыки.

Человек как индивид имеет уже более высокий в сравнении с другими высшими животными уровень психического отражения, который определяет более совершенное функционирование биопсихического потенциала человека и поднимает уже человека на первое место в животном мире, обеспечивая ему здесь абсолютное господство и, соответственно, возможность кардинально влиять и видоизменять (правда, далеко не всегда природно-целесообразно) природную среду: приспособление природной среды для жизни многих человеческих индивидов (увеличение народонаселения, развитие общественных отношений), приручение или истребление многих видов животных, экологическое давление на природную среду, техногенные катастрофы. В своём двуединстве телесное и психическое делают человека ключевым звеном земной биосферы, как в рамках её эволюции, так и создания возможности полного её уничтожения, например, в ходе крупномасштабной ядерной войны.

Но настоящая сущность человека, человека как личности, раскрывается в его трёхипостасной природе, как духовно-душевно-телесного существа, где «духовное как изначальное» [95, с. 290], как высшее, подчиняет себе и психическое и телесное человека и обеспечивает развитие человека от высшего к низшему, от простого к сложному, от примата плоти до примата духа. И если на двух предшествующих уровнях у человека находятся другие животные конкуренты (амплитуда слуха дельфина во многом превышает человеческую в диапазоне ультра звуков, обоняние собаки во много раз превышает возможности человеческого обоняния, ночное видение совы, острота зрения хищных птиц, высочайший уровень организации жизни так называемых «общественных» животных — муравьёв, пчёл), то на духовном уровне человек есть уникальное, неповторимое живое существо.

Щенок, рождённый от собаки, никогда не станет волком, даже если попадёт в волчью стаю. Волчонок же, вскормленный собакой, всё равно останется волком. В отличие от этого, рождённый человеческий индивид никогда не станет человеком и не разовьётся как личность, если в раннем возрасте он будет выведен из человеческой среды и либо будет воспитываться среди животных, либо в среде, обеднённой социальными контактами. Данный феномен наблюдается и среди инвалидов по слуху (глухих) и описан профессиональным переводчиком и исследователем русского жестового языка А. Е. Харламенковым, который, в частности, доказывает, что через слух поступает более 80% социально-значимой информации, и лишь менее 20% — через зрение [104, 105, 106, 107]. Таким образом, духовное в человеке, являющееся основанием как культуры так и человеческой истории, вместе с тем, не может обрести своё личностное становление вне истории человеческого рода и вне становления духовной культуры.

Возникает вопрос: на каком этапе человеческой истории мы можем уже обнаружить явление (феномен) гениальности? Ведь от ответа на этот вопрос зависит и ответ на вопрос о природе человека. Обратимся в этой связи к проблеме антропогенеза, вернее к одной из концепций антропогенеза, предложенной и теоретически обоснованной выдающимся российским (советским) исследователем Б. Ф. Поршневым, который выдвинул оригинальное представление «о начале человеческой истории» [58].

Начало человеческой истории Б. Ф. Поршнев связывает с преобразованием стадных отношений в среде реликтовых предков человека — палеоантропов (безусловно являющихся животными) в социальные отношения, возникшие на фоне дивергенции из среды этих животных особей собственно нового биологического вида — неоантропов, представителей которого следует уже называть человеческими индивидами. Неоантропы (собственно уже люди) по сравнению с палеоантропами (животными) обладают особым свойством — свойством суггестивности. По Поршневу, именно суггестивность и явилась той базовой основой, следствием которой и было собственно появление на земле среди множества животных особей совершенно уникальных живых существ — человеческих индивидов, взаимоотношения которых принципиально отличались от стадных и начали приобретать черты социального взаимодействия. Новая форма внутривидовых взаимоотношений неоантропов, — социальная, — требовала формирования и новых способов осуществления внутривидовых коммуникаций, обеспечивающих не только обмен информацией, что имеет место в среде животных видов, но и «особый род влияния одного индивида на действия другого» [58, с. 560], т. е. функцию влияния, входящую в функциональную структуру человеческой речи.

Рассмотрим событие дивергенции неоантропов из среды палеоантропов на трёх возможных уровнях: на морфологическом, на функциональном и на метафизическом.

На морфологическом уровне обнаруживается явление цефализации, которая проявляется у неоантропов в развитии префронтальных отделов лобной доли коры головного мозга и приводит к возникновению у них второй сигнальной системы. Суггестивный блок работы центральной нервной системы человека производит важнейшую функцию: осуществляет «замену указаний, поступающих с первого блока (сенсорно-афферентного — С. Ч.), или ответов, свойственных второму блоку (эфферентному — С. Ч.), другими, вызываемыми по второй сигнальной системе» [58, с. 559].

На функциональном уровне «у неоантропов происходит преобразование кардинальной важности — переход интердикции (свойственной палеоантропам — С. Ч.) в суггестию» [там же]. Другими словами, стадные отношения палеоантропов, основанные на интердикции, обогащаются и вступают в противоречие с социальными отношениями неоантропов, у которых появляются начатки второй сигнальной системы и возникает слово, как основной фактор управления поведением.

По И. П. Павлову развитие у человека второй сигнальной системы, содержанием которой является речь и словесные сигналы² (слово как сигнал сигналов), обеспечивает абстрактно-обобщённое отражение окружающей человека действительности в виде понятий, идей и умозаключений. В своей работе «Проба физиологического понимания симптоматологии истерии» И. П. Павлов следующим образом описывает функциональную основу второй сигнальной системы: «В человеке прибавляется, можно думать, специально в его лобных долях, которых нет у животных в таком размере, другая система сигнализации, сигнализация первой системы — речью, её базисом или базальным компонентом — кинестетическими раздражениями речевых органов. Этим вводится новый принцип нервной деятельности — отвлечение и вместе с тем обобщение бесчисленных сигналов предшествующей системы, в свою очередь опять же с анализированием и синтезированием этих новых обобщённых сигналов, — принцип, обуславливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека — науку, как в виде человеческого эмпиризма, так и в её специализированной форме» [54, с. 274-275].

Относительно возникновению человеческой речи Б. Ф. Поршнев приходит к следующему выводу: «…у истоков второй сигнальной системы лежит не обмен информацией, т. е. не сообщение чего либо от одного к другому, а особый род влияния одного индивида на действия другого — особое общение до прибавки к нему функции сообщения» [58, с. 560].

Появление неоантропов с начатками второй сигнальной системы, которой не было у палеоантропов, знаменует начало социальных отношений, основанных на речевом взаимодействии перволюдей, и есть по Б. Ф. Поршневу само начало человеческой истории. Нетрудно понять, что неоантропы с зачатками второй сигнальной системы получили дополнительный и мощнейший механизм и инструментарий природной и социальной адаптации, который постепенно, но надо полагать, почти мгновенно в рамках эволюции биологического рода, вывел неоантропа на первое место в земной биосфере.

С метафизической точки зрения происходит одухотворение — человеческий дух (гений) укореняется в бытии. Одухотворение есть процесс внеэволюционный, вневременный, внеисторический, но, тем не менее, отмечающий появление на земле нового биологического вида — Homo sapiens и определяющий само становление человека, настоящей сущностью которого является его дух (гений) — трансцендентное (божественное) начало, запускающее человеческую историю и определяющую начало становления духовной культуры.

Неудивительно, что об этом внеэволюционном, вневременном, внеисторическом событии мы читаем в Книге бытия: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; <…> И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят» (Быт 3: 21, 23).

Таким образом, рождение человека — есть рождение человеческого духа (гения) первым проявлением которого явилось слово, как основной фактор управления поведением, и как «орудие создания мысли» (В. Гумбольт). «Слово, — писал А. Ф. Лосев, — …есть необходимый результат мысли, и только в нём мысль достигает своего высшего напряжения и значения. …без слова нет вообще разумного бытия, разумного проявления бытия, разумной встречи с бытием. <…> Слово — могучий деятель мысли и жизни. Слово поднимает умы и сердца, исцеляя их от спячки и тьмы. <…> Без слова нет ни общения в мысли, в разуме, ни тем более активного и напряжённого общения. Нет без слова и имени также и мышления вообще» [45, с. 96]. Именно слово является одновременно и источником и продуктом и творческой мысли и творческой деятельности любого гениального человека. И ещё одно. Мы видим вещь в её целостности лишь потому, что эта вещь имеет своё имя. Гений обнаруживает новые вещи, о которых ещё никто ничего не знает, гений присваивает этим вещам имена, и тогда все мы узнаем о существовании вещей, о которых мы даже не подозревали. Именно словом гений творит новые ценности, которые со временем приобретают силу идеалов. Следовательно, гений — это высший духовный чин в духовной человеческой иерархии.

Первые объективированные следы гениальности первочеловека мы обнаруживаем уже в самом начале человеческой истории в виде сохранившихся до нашего времени образцов творческой деятельности древнейших людей — наскальных рисунков, которые по своей древности отстоят от нас на 10–15 тыс. лет (по другой версии — на 30–40 тыс. лет). Исследователи палеолитического искусства приходят к следующему важному выводу: «Хотя расцвет абстрактного искусства приходится на мадлен, тем не менее его элементы были представлены в искусстве на протяжении всего палеолита. Следовательно, даже в своих начальных фазах искусство никогда не было простым копированием натуры» [32, с. 306], а несло в себе черты символического отражения мира, или, говоря иначе, настоящую художественную правду — осознанную художником и выраженную в художественной форме идею.

Интересно, что подобно самым высоким произведениям живописного искусства, наскальные рисунки первобытного человека с трудом поддаются копированию (также как самые выдающиеся произведения высокой живописи). В случае их копирования, пусть даже в приближенных к естественным условиям, эти рисунки уже не дают того эффекта, который может производить на иных людей сам оригинал. А эффект этот просто поразителен. При длительном созерцании наскального рисунка, ты будто бы сам погружаешься в этот древний мир, с его цветами, звуками, запахами, энергиями и будто бы начинаешь чувствовать всё то, что чувствовал и сам древний художник. При этом как бы просыпается в нас древняя память и пробуждается наше дремлющее сознание, вернее та его часть, которая живо отвечает на соответствующее воздействие названного изображения, и мы будто бы соприкасаемся с духом самого древнего художника. Понятно, что подобные состояния возникают далеко не у каждого, а лишь у тех, кто обладает тонким, трудно уловимым и трудно объяснимым с рациональной точки зрения чувством, которое называем мы чувством прекрасного. Объяснение названного эффекта может быть лишь одно — древний художник вложил в свою картину всю созидательную силу и художественную выразительность своего духа, с которым мы и соприкасаемся сквозь толщу веков и разделяющие нас с древним художником глубины сознания.

Может быть человек, ещё мало, чем отличающийся от животных, вначале научился видеть красоту в идеально гладкой и светящейся «неземным светом» поверхности сколотого кремня и лишь затем, много позже, понял его целесообразность (пользу) и начал использовать этот самый кремнёвый обломок как орудие труда? Может быть именно здесь, в том, что мы называем чувством прекрасного, скрыты зачатки одной из древнейших способностей человека, определяющей его сущность как собственно человечность? Может быть именно в этом, в дарованной человеку способности познавать мир не только чувствующим аппаратом своим, который есть и у животных, но, прежде всего, духом, и творить художественную правду (как в названных наскальных рисунках), как раз и заключены самые истоки того, что мы называем гениальностью? Ведь недаром же читаем в «Книге Премудрости Соломона»: «Познал я всё, и сокровенное и явное, ибо научила меня Премудрость, художница всего» (Прем. 7:21).

Обобщение вышеизложенного приводит к следующему выводу: человеческий гений и есть то «самое само»³ с чего начинается человек, запускается человеческая история, разворачивается становление духовной культуры. Появление гения не является продуктом определённой эпохи. Наоборот, именно гений определяет не только направленность и характер, но и значение в истории той эпохи, которая отмечена печатью его творчества. Вместе с тем, результаты наших исследований позволяют утверждать, что гениальность, как главный источник и питательная среда духовной культуры во всех её известных форма (религия, искусство, философия, наука, образование), есть одновременно и порождение духовной культуры.

Возникает вопрос, а какого рода историю изучают наши дети в школах, а студенты в университетах? И те и другие изучают историю войн, историю монархов и правителей, историю политических заговоров, историю смены общественно-политических и социально-экономических формаций. Но нигде и никогда курс общей истории, будь то история Отечества или зарубежных стран, не предполагает изучение истории духа, истории человеческого гения, той истории, которая единственная по сути определяет сущность и природу человека как «образа и подобия». Нетрудно понять, что такое историческое образование изначально перекрывает человеку возможность реализации своей потенцированной гениальности, закрывает для человека возможность творить свою личную духовную историю, закрывает возможность реализовать своё божественное назначение, реализовать свой индивидуальный творческий дар и настоящий смысл своего личного бытия.

Итак, гений есть одновременно и творец и творение духовной культуры человека. Гений есть движитель, культиватор и охранитель культурного, духовного и нравственного созидания, а гениальность, в свою очередь, есть системный фактор целостности и нерушимости человеческого общества.

Универсальность, парадоксальность, вневременность гениальности

Проблема гениальности рассматривается нами как необходимая составляющая в постижении природы и сущности человека. С этих позиций следует рассматривать гениальность, по меньшей мере, в двух её умопостигаемых проявлениях: во-первых, как высшее, предельное состояние человеческого духа и, во-вторых, как феномен духовной культуры. В свою очередь, гениальный человек рассматривается в настоящем исследовании как открыватель смыслов, возделыватель ценностей и созидатель универсалий всечеловеческой духовной культуры. Раскрыть проблему гениальности со стороны первого из названных проявлений — это значит рассмотреть проявления ума, сознания, творческости человека в их предельных, высших эманациях.

Об особости гениального ума. Артур Шопенгауэр утверждал, что «гениальность… состоит в… совершенно непомерном, реальном избытке интеллекта» [99, с. 325]. Однако, по результатам многочисленных психологических исследований [30, 48, 53, 60], есть множество людей, обладающих высочайшими показателями интеллектуального развития, но которые гениями отнюдь не являются. Дело здесь, по-видимому, состоит не только и не столько в преобладании интеллекта как такового, а в особости гениального ума.

Выделим три типа ума: ум утилитарно-практический, ум позитивно-изобретательный, ум созидательно-творческий, соответствующих трём типам человеческих дарований: прилежанию, таланту и гению, в своё время выделенных И. Кантом.

Ум утилитарно-практический позволяет его носителю приспосабливаться к окружающим вещам и явлениям для удовлетворения собственных актуальных потребностей. Такой ум направлен на решение достаточно простых и стандартных задач, обеспечивающих существование человека в природной и социальной среде. С решением таких задач, как правило, справляется любой человек. Главная особенность этого типа ума — репродуктивность.

Ум позитивно-изобретательный позволяет его носителю приспосабливать вещи и явления для удовлетворения как собственных потребностей носителя, так и тех же потребностей множества других людей. Такой ум позволяет его носителю ставить и реализовывать цели достаточно широко развёрнутые в жизненном пространстве и во времени. В отличие от первого типа, позитивно-изобретательский ум, способен к индуктивным и дедуктивным выводам высокого уровня, благодаря которым добываются истины позитивной науки и создаются продукты индустриально-технической цивилизации. Главная особенность этого типа ума — продуктивность, а высший уровень его развития мы находим у талантливых людей.

Однако, оба названных типа ума сходны в своей направленности, исходящей из соображений пользы и выгоды, как в настоящем времени, так и в обозримом будущем.

Ум созидательно-творческий (ηους ποιητικός) открывает в своих мыслеобразах смыслы и ценности, постигает иные духовные миры, создаёт универсалии духовной культуры. Направленность такого ума не исходит из соображений пользы и выгоды. Созидательно-творческий ум не может быть ни вульгарным, ни практичным, ни расчленяющим, это ум простой, наивный, синтетический. Это ум духовно-деятельный — художественный, поэтический, созерцательный, отражающий не только первоосновы бытия, но и умеющий прозревать в самом видимом невидимое высшее духовное начало. Продукты созидательно-творческого ума хотят найти свою завершённость в благом, возвышенном, прекрасном. Такой тип ума — это ум гениального человека который в своей творческой деятельности непрерывно стремится к идеалу совершенства.

С учётом вышеизложенного нами была разработана интегральная модель человеческих дарований, типов ума и уровней творческой деятельности человека, исходящая из представления о трёхипостасности человеческой природы. Таблица 2 представляет названную модель.

Таблица 2. Концептуальная модель человеческих дарований, типов ума и уровней творческой деятельности человека

1	2	3	4
Три ипостаси человеческой природы	Три вида человеческих дарований	Три типа человеческого ума	Три уровня творческой деятельности человека
Духовное (дух)	Гений	Ум созидательно-творческий	Духовное творчество
Психическое (душа)	Талант	Ум позитивно-изобретательный	Изобретательство
Телесное (плоть)	Прилежание	Ум утилитарно-практический	Рациональный практицизм

История человеческого гения изобилует примерами стремления гениальных людей к доведению своих творений до совершенства. Известно, что Исаак Ньютон, десятки раз переписывал целые абзацы своих «Математических начал…» до тех пор, пока они его полностью не удовлетворяли. Оноре де Бальзак без устали правил свои корректуры, и тратил на это львиную долю своих жизненных сил и чуть ли не половину всех своих гонораров. Гюстав Флобер, по словам Ги де Мопассана: «…был непоколебимо убеждён в том, что какое нибудь явление можно выразить только одним способом, обозначить только одним существительным, охарактеризовать только одним прилагательным, оживить только одним глаголом, он затрачивал нечеловеческие усилия, стремясь найти для каждой фразы это единственное существительное, прилагательное, глагол» [49, с. 234]. Винсент Ван Гог беспрерывно находился в поисках совершенной художественной формы для того, чтобы уметь передавать в своих картинах движение и настоящий ритм жизни: «Когда я пишу солнце, я хочу, чтобы зрители почувствовали, что оно вращается с ужасающей быстротой, излучает свет и жаркие волны колоссальной мощи! Когда я пишу поле пшеницы, я хочу, чтобы люди ощутили, как каждый атом в её колосьях стремится наружу, хочет дать новый побег, раскрыться. Когда я пишу яблоко, мне нужно, чтобы зритель почувствовал, как под его кожурой бродит и стучится сок, как из его сердцевины хочет вырваться и найти себе почву семя! <…> А когда я пишу человека, мне надо передать весь поток его жизни, всё, что он повидал на своём веку, всё, что совершил и выстрадал» [65, с. 346-347]. Лев Николаевич Толстой множество раз правил и переписывал свои романы «Война и мир» и «Анна Каренина» нисколько не считаясь с затраченным на это временем.

Как же это стремление к совершенству в творчестве гениальных людей и их высочайшая ответственность к своим трудам не похожи на быстро-эффективное творчество способных и талантливых людей, добивающихся немедленных результатов! «Человек возвышенного ума, — писал по этому поводу Стендаль, — не доверяет своим открытиям; он часто о них размышляет. В вещах, от которых зависит его счастье, он всё время спорит с самим собой. Поэтому человек гениальный способен сделать лишь ограниченное число открытий. Редко бывает, чтобы он решился исходить из этих своих открытий как из неоспоримой основы» [63, с. 425].

Парадоксальность гениального ума. Cognitio intuitiva (лат., познавательная интуиция) — это высший уровень, достижимый предел позитивно-изобретательного ума, это iquava ratio, следующий во всём необходимости. Напротив, созидательно-творческий ум заставляет гениального человека не подчиняться необходимости и не страшиться парадоксов, парадоксов, которые просто ужасают обыкновенных людей и надолго обескураживают людей талантливых. Для парадоксального гениального ума закон противоречия не является законом как таковым. Напротив, гений способен видеть законы там, где талант склонен видеть лишь возможность критики и установления противоречий. Гений обладает тотальной интуицией, озарения которой в дым разрушают незыблемые, казалось бы, логичные и стройные построения, прочно укоренённые в умах множества других людей. Одним из примеров продукта гениального ума может служить современная квантовая теория, которая сама построена на парадоксах, каждый из которых вызывает многочисленные споры и неоднозначные интерпретации, не говоря уже о неоднозначном отношении к этой теории в широких научных кругах.

Состояние гениальности предполагает принципиальное, качественное изменение форм мышления и созерцания у различных субъектов познания: от логического мышления, базирующегося на законе противоречия и принципе тождества, которым в той или иной степени обладают все люди — к универсальному и парадоксальному мышлению гения; или, говоря иначе, от восприятия и познания вещей и явлений — к созерцанию мира идей. Так, например, критичность мышления учёного, отталкивающаяся от установленных и/или сформулированных в научном исследовании противоречий, или когда «критика источников становится принципом всякого… исследования» [93, с. 122] не имеет ничего общего с парадоксальными умозаключениями и вневременными мыслеобразами гения, смело выстраивающим принципиально новые (оригинальные) гипотезы, не опирающиеся ни на аксиоматические построения, ни на позитивные «истины», накопленные в соответствующих направлениях эмпирической науки.

Итак. Логические, объективированные, рационально-определённые построения утилитарно-практического ума обыкновенного человека и позитивно-изобретательного ума талантливого человека качественно отличаются от парадоксального ума человека гениального, основанного, по преимуществу, на созерцании мира идей. Важно, что, созерцая идею, гений присваивает ей имя — раскрывает, определяет, именует идею и тем самым становится причастным к «становлению смыслового содержания духовной культуры» [91, с. 14]. Скажем иначе.: гений создаёт «метафизическую мудрость» [там же], формируя тем самым ценности духовной культуры.

Универсальность гениального ума. Известное утверждение Иммануила Канта: «Гений — это талант (дар природы), который даёт искусству правила» [35, с. 322], облетела многие труды других авторов, посвящённые проблеме гениальности. Это глубочайшее по своему смыслу утверждение послужило для последующих исследователей не только источником интереснейших интуиций, но, истолковываемое порой прямолинейно и превратно, оно явилось также и причиной многих заблуждений. На этом последнем мы не будем останавливаться подробно, а только лишь зафиксируем, что этими словами Кант впервые, пожалуй, застолбил представление об универсальной природе гения. Теория Канта «о гении», которую он представил в своём труде «Критика способности суждения» (1790) разворачивается в связи с его учением об искусстве и субъекте художественного творчества (художнике). «Для Канта, — пишет В. Ф. Асмус, — “гений” — вовсе не степень умственной и познавательной одарённости (таковым гений становится уже у немецких романтиков и у Шопенгауэра), а только особый, специфический тип творческой одарённости в искусстве. “Гений” Канта — не то, что возвышает одних людей над другими, а то, что отличает один вид духовной организации от другой, ничуть не менее ценной. <…> “Гений” в смысле Канта есть лишь образцовая оригинальность в создании художественных произведений» [2, с. 411]. По Канту главным качеством гениальной личности является её оригинальность, а творения гения могут, должны и действительно служат примером, образцом, правилом для подражания для всех его, гения, последователей в искусстве. Причём гений сам не может ни объяснить, как именно он приходит к названному правилу, ни передать это правило как таковое другим в виде готового знания, как это делается, например, в науке. Тем самым, по мнению Канта, можно говорить лишь о гении в искусстве, но не в науке.

Фридрих Шеллинг в своём труде «Система трансцендентального идеализма» рассматривает проблему человеческого гения в её связи с вопросами художественного творчества, которое, как считает автор, «всегда исходит из чувства бесконечного противоречия» и которое по принципу своему является «абсолютно свободным». Так же и «художник творит… под воздействием противоречия, но такого, которое заключено в глубине его собственной натуры» [95, с. 478-479]. Шеллинг выдвигает некий критерий творческого акта, в ходе которого, гениальный человек уловляет бесконечное в конечном и создаёт конечное в бесконечном, что недоступно людям, не обладающим гением. Эту идею, но в ещё более развёрнутой форме, Шеллинг формулирует в своей «Философии искусства», где «облечение конечного в бесконечное» он называет «искусством в искусстве». Причём, если «облекающее бесконечное в конечное, выражается в произведении искусства преимущественно как возвышенное», то второе, «облекающее конечное в бесконечное, — как прекрасное» [96, с. 163], Следовательно, создание возвышенного и прекрасного в искусстве и есть собственно творение гения. В этом же труде мы находим ещё одну важную идею. По Шеллингу, проявление гения (genius) в человеке есть ни что иное как «обитающее в человеке божественное», — «образчик абсолютности бога» [96, с. 162] в человеке. А. Ф. Лосев, резюмируя мысли Шеллинга о гениальности, пишет: «Гений творит при помощи механической природы и её законов, но в то же время он творит высшую волю, являясь проводником рока и судьбы. В нем все сознательно и бессознательно, и причинно и целесообразно, и конечно и бесконечно» [43, с. 761-762].

По мысли Артура Шопенгауэра, гениальность есть ни что иное, как универсальная способность отдельных людей к познанию «платоновых идей». И именно поэтому гениальными он называет такие произведения, которые «непосредственно исходят из созерцания и на созерцание рассчитаны». Представление о гении складывается у Шопенгауэра в достаточно завершённую концепцию гениальности [98, с. 164-177; 99, с. 315-334; 100, с. 57-71], из которой можно и необходимо выделить следующие основные положения.

Первое. Гениальность по Шопенгауэру всегда состоит в огромном излишке интеллекта и если обычный человек с той или иной степенью успешности познает лишь взаимные отношения вещей, то гениальный человек охватывает своим сознанием общие начала бытия и становится, таким образом, способным к познанию сущности вещей.

Второе. Благодаря созерцательному характеру своего познания, только гений способен к конкретному, целостному, объёмному познанию мира, тогда как познание талантливых людей осуществляется лишь на более низком уровне — в виде понятий, которые не дают ничего большего, чем малосодержательные абстракции, мало соответствующие реальности «платоновых идей», к созерцанию которых способны одни лишь гениальные люди.

Третье. Те проблемы, которые интересуют гения и являются предметом его познания, с точки зрения всех остальных людей, современных гению, чаще предельно непонятны или совершенно неинтересны этим людям. И поэтому задачи, решаемые гением, могут объявляться в лучшем случае малозначимыми и неактуальными, а в худшем — даже вредными.

И, наконец, четвёртое. Выдающиеся, гениальные люди стремятся к познанию и воспроизведению высших истин, и, благодаря этому, они менее всего заботятся о собственной пользе, напротив, их усилия направлены не на получение личной выгоды, а на создание общезначимых, общечеловеческих ценностей — ценностей, формирующих в конечном итоге духовную культуру человеческого рода.

Если теперь попытаться очень кратко сравнить представленные здесь философемы Канта, Шеллинга и Шопенгауэра, имеющие целью раскрыть универсальную природу человеческого гения, то мы без особого труда увидим, что гений у Канта — это даже не существо ещё, это схема, в лучшем случае — модель, где нет пока ни крови, ни сердца, ни жизни. Но, несмотря на схематичность и противоречивость учения Канта «о гении»⁴, именно благодаря Канту проблема «гения» вновь становится актуальной и получает своё дальнейшее развитие вначале в философских, а впоследствии и в психологических исследованиях. У Шеллинга гений приобретает уже иные очертания, здесь мы видим уже трансцендентную картину гениальности. Но только в философии Артура Шопенгауэра мы видим в гении то, что собственно нам и хотелось бы увидеть, мы видим здесь уже человека как «интерпретацию абсолютной самости» [41, с. 247] — гениального человека, в полной мере являющего свою гениальную личность. В философии Шопенгауэра гений оживает, мы начинаем, наконец, видеть и понимать его, вживаться в его чувства и сопереживать ему. Шопенгауэр выводит истоки гениальности из рефлексии о самом человеке и, таким образом, не ограничивает анализ гениальности лишь предметными границами психологии, а впервые поднимает проблему гениальности уже на уровень философско-антропологической рефлексии.

Результат мыслетворчества гениального человека напоминает нам «результат философствования», определённый К. Ясперсом. Исходя из этой обнаруженной аналогии, можно сказать, что результатом гениального ума является «…не окончательное познание, которое теперь мы можем высказать, а скорее, мыслительный процесс (Denkvollzug), в котором преображается всё наше сознание и тот способ, каким нам дано в присутствии бытие» [103, с. 120].

По-видимому, склонность к философствованию является одной из отличительных особенностей гениального человека. Если мы говорим, что ум гения универсален, то, следовательно, для него не существует ни препятствий, ни ограничений, которые накладывает на человека какая либо определённая сфера деятельности. «В гениальности нет ничего специального, — пишет Н. А. Бердяев, — она всегда есть универсальное восприятие вещей, универсальный порыв к иному бытию. <…> Гениальность есть особая напряжённость целостного духа человека, а не специальный дар» [9, с. 180]. Ум гения вмещает в себя целый мир, и этот мир во всем его многообразии, отражённый и переработанный в сознании гения, не может не вырваться наружу.

Вневременность гениального ума. Обладать гениальностью и быть гением, есть не что иное, как способность проявить себя в различных и многообразных видах творчества. Но главное здесь не в особом направлении творчества, как мы видим это в деятельности талантов, а в том, что деятельность гения направлена на решение вечных вопросов бытия и сама жизнь его тем самым выходит за пределы времени и приобретает характер вневременности. Отто Вейнингер не сомневается в том, что всю духовную историю человечества (но, конечно, не историю войн) можно объяснить из «факта появления гения, с помощью тех толчков, которыми он двигал вперёд прогресс человечества». Гений, по Вейнингеру, — это тот «вневременный человек — …который создаёт историю» [13, с. 131]. Согласно Вейнингеру «о вневременности гения» следует говорить в следующих трёх смыслах: 1) свойственная гению «универсальная апперцепция», благодаря которой он придаёт всем своим переживаниям «значение ценности», лишает эти переживания «характера чего то временного, преходящего»; 2) появление гения не является, как это принято думать, продуктом определённой эпохи — «его появление в определённую эпоху не может быть объяснено характером этой эпохи». Скорее наоборот, именно гений определяет не только направленность и характер, но значение в истории человечества той эпохи, которая отмечена печатью его творчества; 3) «произведения творчества гения живут вечно», и они «не связаны ни в каком отношении со временем, ни с тем временем, которое совпадает с его существованием, ни с тем, которое предшествовало или следует за этим временем» [13, с. 105-167].

Мыслетворчество гениальных людей не востребовано временем их жизни. Значимость творчества таких людей в полной мере осознаётся лишь их потомками, более того, именно потомки (а не современники), иногда через столетия, становятся продолжателями гениальных идей. Вместе с тем, продукты творчества гениев навечно вписываются в анналы духовных достижений и вечно-значимых ценностей всечеловеческой духовной культуры. Таким образом, ум гения действует sub specie aeternitates (лат., с точки зрения вечности).

Если утилитарно-практический ум обыкновенного человека опирается на мнения, стереотипы, догматы, суеверия, а ум таланта — на обобщения эмпирического опыта, добытые в естественных жизненных экспериментах и в позитивной науке, то ум гения опирается на ценности, идеалы, принципы. Более того, он сам создаёт ценности, формирует культ идеалов, выявляет первоосновы бытия и сознания. Причём, не занимаясь всем этим непосредственно, даже зачастую не размышляя именно в этом контексте, гений создаёт исключительно такие продукты духа, которые становятся достоянием всех других людей. Если первые два типа ума в совершенстве обеспечивают актуальное бытие природно-социального индивида, то созидательно-творческий ум, направленный на постижение идей и сущности вещей, обеспечивает духовную жизнь личности в её высочайших проявлениях, недоступных первым двум типам ума.

Рассмотрим теперь вторую составляющую гениальности из выделенной выше триады ума, сознания и творческости гениального человека. С точки зрения Отто Вейнингера, гений — это человек, у которого отношение ко всем вещам достигает абсолютной ясности и интенсивности сознания и поэтому он «совершенно самостоятельно мыслит обо всем», имеет ко всему отношение и мало с чем не связан своим естеством. Гениальный человек живёт в активно-сознательной связи «с миром, как целым», «в идеале» он «вмещает в себе духовную сущность всех людей», «его чувствительность является наиболее утончённой», а мера гениальности «определяется не столько чувственной, сколько духовной восприимчивостью к различиям». Понимание гением вещей «обладает особенной глубиной», поскольку «он может каждый предмет сравнить с самыми разнообразными вещами и провести между ними соответствующее различие». Сознание гения «обладает сильнейшей яркостью и наиболее отчётливой ясностью» [13, с. 105-106].

Природа гения определяется не только всеобщностью «духовной сущности человека», но и всеобщностью «естественно природного начала». Гений — это «человек, стоящий в самых близких интимных отношениях к вещам», от чьего внимания ничто не ускользает. Это человек, который «в состоянии все понять» и понимание которого «обладает особенной глубиной уже потому, что он может каждый предмет сравнить с самыми разнообразными вещами и провести между ними соответствующее различие». И отсюда Вейнингер делает вывод, что «чувствительность» гения «является наиболее утончённой». Но это не та чувствительность, под которой понимают «чрезвычайно утончённое развитие сферы чувственных ощущений», как это имеет место, например, при «утонченности слуховых органов у композитора» или «остроте зрительного восприятия у живописца». «Мера гениальности, — говорит Вейнингер, — определяется не столько чувственной, сколько духовной восприимчивостью к различиям», которая «направлена преимущественно внутрь» и в связи с чем «гениальное сознание… обладает сильнейшей яркостью и наиболее отчётливой ясностью». Таким образом «гениальность идентична более общей, а потому и высшей сознательности», такой «интенсивной сознательности», которая «достигается путём неизмеримого количества противоположностей, которые вмещает в себя выдающийся человек». Сущность гениальности Отто Вейнингер видит в «универсальной апперцепции» — в таком свойстве гениального человека, которое другими словами можно определить как ответственное и вполне осознанное видение, «необъятное у гения» и позволяющее ему видеть, запоминать, перерабатывать и синтезировать в своём сознании много больше того, чем это доступно обыкновенному человеку. «У негениального человека мало таких моментов, которые из пёстрого разнообразия соединились бы в нечто замкнутое, непрерывное, течение его жизни подобно ручейку. Жизнь гения — это могучий поток, в котором стекаются самые далёкие воды, который с помощью универсальной апперцепции принимает в себя все отдельные моменты, не выбрасывая наружу ни одного» [13, с. 117-118].

Гениальный во всех отношениях человек уловляет бесконечное в конечном и создаёт конечное в бесконечном, а гениальность проявляется лишь там, где идея целого предшествует возникновению частей, и, таким образом, его внимание не останавливается лишь на явлениях, он способен доходить до самой сущности вещей. Произведения творческой деятельности гения живут вечно. Та мера осознанности явлений, тот уровень проникновения гения в их сущность, та глубина постижения решаемой им проблемы ещё долго могут оставаться недоступными для понимания и принятия этого другими людьми, и тогда общество отвергает гения и его творения. И чем сильнее этот отпор, чем острее это неприятие — тем с большей, следовательно, непостижимой до поры глубиной сталкивается здесь обыденное сознание. Жизнь гения — это предельно осознанное бытие, а его путь — это духовное преображение, — непрерывное и непрекращающееся становление духа.

Талант и гениальность

Проблема соотношения таланта и гениальности имеет более чем двухвековую историю, но не может считаться окончательно разрешённой. По этому вопросу высказывались такие выдающиеся писатели как Этьен де Кондильяк, Иммануил Кант, Фридрих Шиллер, Георг Гегель, Оноре де Бальзак, Артур Шопенгауэр, Френсис Гальтон, Ф. М. Достоевский, В. С. Соловьёв, Отто Вейнингер, Н. А. Бердяев и др. (см. V. Библиография). Обобщая существующие в философской и научной литературе точки зрения, можно выделить следующие основные представления о соотношении таланта и гениальности: 1) между талантом и гениальностью существуют лишь количественные различия, поскольку гениальность есть лишь высшая степень проявления таланта; 2) талант и гениальность имеют принципиальные качественные различия и относятся к разным уровням творческой деятельности человека; 3) гениальность неразрывно связана с талантом, а человек, лишенный каких либо талантов просто не сможет проявиться как гений.

Французский философ Этьен де Кондильяк (1746), определяя основные различия таланта и гения, пишет следующее: «Талант сочетает идеи одного знакомого ему искусства или науки способом, пригодным для того, чтобы вызвать следствия, которых от них естественно ожидать. <…> Гений… изобретает новые искусства или в одном и том же искусстве новые виды, равные тем, которые уже известны, и иногда даже превосходящие их. Он рассматривает вещи с точки зрения присущей лишь ему, порождает новую науку или в развивающихся науках прокладывает себе путь к истинам, которых не надеялись достигнуть. Тем истинам, которые знали до него, он придаёт ясность и доступность — свойства, которые, как полагали, для этих истин недостижимы. Талантливый человек обладает особенностями, которые могут быть и у других… <…> Гениальный человек обладает свойствами оригинальными, он неподражаем…» [36, с. 132]. Итак, главное свойство, которое Кондильяк находит в гениальном человеке в его отличии от человека талантливого, заключается в оригинальности и неподражаемости первого. Напомним здесь, что и Кант также видел в оригинальности важнейшую характерную черту гения.

Согласно Гегелю, и талант, и гений есть природные задатки, но гений шире таланта, поскольку создаёт не частное, а общее. Если талант представляет собой систему особых способностей, то гений это есть всеобщая способность, т. е. такая способность, которую «человек не может приобрести посредством самосознательной деятельности», а должен уметь «находить её в себе как непосредственно данную», и лишь только в этом смысле, но ни в каком другом, можно говорить о прирождённом характере гения. «Гений, — пишет Гегель, — есть всеобщая способность к созданию подлинных художественных произведений, равно как и энергия, благодаря которой он развивает и упражняет эту способность. Вместе с тем эта способность и энергия представляют собой лишь нечто субъективное, ибо духовно производить может лишь самосознательный субъект, ставящий себе целью создание такого творения. Обыкновенно проводят определённое различие между гением и талантом. И в самом деле они не совпадают друг с другом непосредственно, хотя их тождество и требуется для того, чтобы получилось совершенное художественное произведение. <…> Но с одним лишь талантом можно достигнуть успехов только в некоторой совершенно изолированной области искусства, и для своего полного завершения в самом себе талант требует той общей способности к искусству, того одушевления, которое составляет отличительную черту одного лишь гения. Талант без гения не намного возвышается над уровнем голой виртуозности» [18, с. 331-332].

Гений, утверждает Гегель, есть своеобразное одушевление таланта, — это собственно и есть та энергия, которая, с одной стороны развивает талант, а с другой, позволяет создавать действительно выдающиеся произведения искусства. Таким образом, Гегель не только различает талант и гений, но и вполне определённо обосновывает универсальную природу гения, говоря о нём как о всеобщей способности в отличие от частной способности таланта.

Артур Шопенгауэр (1819) выделяет следующие различия между гением и талантом:

опираясь на воображение и интуицию, гений связан с большей глубиной познания, нежели талант, преимущество которого «заключается в большей тонкости и остроте дискурсивного, чем интуитивного познания. Талантливый человек думает быстрее и правильнее других; гениальный же человек видит иной мир, нежели все остальные, хотя видит его только потому, что глубже погружается в мир, лежащий и перед ними, так как в его голове последний рисуется объективнее, т. е. чище и явственнее»;
если обыкновенный человек в частном всегда и познает только частное как таковое, то талантливый человек при исследовании частных феноменом лучше других способен к выявлению «взаимных отношений вещей»; основная же черта гения заключается в умении «в частном постоянно видеть общее». «В соответствии с этим только суть вещей вообще, только общее в них, целое является настоящим предметом гения»;
талантливый человек способен достигать таких целей, которые недостижимы для других, но которые находится в сфере их восприимчивости. Гений же способен к достижению такой цели, «которую другие не в состоянии даже увидеть и о которой поэтому они получают вести лишь косвенно, т. е. с опозданием, — да и принимают они её лишь на веру» [99, с. 315-328].

Вслед за Кантом, Гегелем, Шопенгауэром, Отто Вейнингер (1903) также утверждает универсальную природу гения в противоположность специфической природе таланта. Вейнингер проводит мысль о «различных степенях гениальности» у разных людей, но они, — эти степени гениальности, — «ничего общего с талантом не имеют». Гениальность, — отмечает автор, — «вполне идентична оригинальности, индивидуальности. Она же — условие изобретательности». Нельзя путать, говорит Вейнингер, «блестящий» ум таланта, с одной стороны, и ум гения, — с другой, поскольку первый основывается на «жонглировании причудами» своего ума и на «изяществе духа», но не имеет ничего общего «с истинным духовным величием» гения, наполненного «духовным благочестием», исполненного «серьёзным интересом к окружающему» и задающемся вечными вопросами смысла жизни, «своего “я”» и «сущности бытия», вопросами, которые, как правило, мало волнуют блестящие умы талантливых людей. В качестве примеров, подтверждающих тезис о различии гения и таланта, Вейнингер приводит имена Новалиса и Жана Поля, людей как он говорит «высокогениальных», но никаким «значительным талантом» не обладающих [13, с. 98-99].

«Гений — универсален», — утверждает Вейнингер, а универсальность — это важнейший характерный признак гения, в отличие от предельно специализированного таланта. Гениальным можно быть не имея никаких талантов и было бы большой ошибкой следовать популярной теории о гениях-специалистах, смешивая в очередной раз понятия гения и таланта. «Гениальности в какой ни будь специальной области — нет. Нет ни математических, ни музыкальных гениев». Как раз наоборот: «…существуют различные таланты, но один только гений может выбрать себе определённый талант, чтобы в этой сфере развивать свою деятельность». <…> «Чем гениальнее человек, тем более продумано отношение его к людям и всему окружающему его. Когда говорят о гениях в какой либо специальности, попросту смешивают талант и гений. Например, музыкант, если он гениален, в состоянии своим миром звуков так же точно охватить весь внутренний и внешний мир, как поэт или мыслитель. Таким гением был Бетховен». В этой связи Вейнингер даёт следующее определение гения: гений — это «человек, который всё знает, не изучив ничего. Под этим “всезнанием”, естественно, следует разуметь не какие либо теории или системы, по которым наука распределяет факты действительности. <…> Чем даровитее человек, тем больше он самостоятельно думал о всевозможных предметах и, таким образом, выработал себе определённое личное отношение к ним» [13, с. 106-107].

Несмотря на расхожее утверждение о том, что «гениями рождаются» [102], эта точка зрения представляется не настолько очевидной и однозначной. Талант, — говорит Отто Вейнингер, — может передаваться по наследству, гений — никогда. Первое имущество родовое (семья Бахов), второе — индивидуальное (Иоганн Себастьян) [13, с. 98]. И в этом Вейнингер, вне всякого сомнения, прав, — история не знает ни одного гениального человека, чьи потомки наследовали бы это качество, тогда как художественные, музыкальные, математические и др. особые способности передаются по наследству. На наш взгляд, в отличие от таланта, который прослеживается как в прародителях, так и в потомках (кроме семьи Бахов можно вспомнить также семейство Эйлеров, давших миру не одно поколение выдающихся математиков), гений не имеет ни явных генетических истоков, ни явного генетического продолжения.

По мысли Н. А. Бердяева: «Талант есть свойство художника, учёного, общественного деятеля, а не человека. Гений есть соединение гениальной природы с специфическим талантом». Гениальность коренным образом отличается от таланта, природа которого «не органическая, не онтологическая», «не универсальная», «а функциональная». Качественные отличительные признаки гениальности и таланта, определённые Бердяевым [9, с. 182-183], мы представили ниже в виде таблицы (Таблица 3).

Таблица 3. Качественные отличительные признаки гениальности и таланта

Талант — от «мира сего»	Гениальность — от «мира иного»
Специализированная, функциональная одарённость	Природный универсальный дар
Высочайшая приспособленность к условиям и требованиям «мира сего»	Неприспособленность к «миру сему» и его требованиям
Осуществление специальных заданий	Универсальное восприятие вещей
Действование в рамках наличествующей культурной среды	Выход за пределы наличествующей культурной среды
Умеренность, размеренность,	Безмерность, революционность,
Каноничность	Не каноничность
Осторожность, расчётливость	Жертвенность, обречённость
Послушание	Дерзновение
Направленность на удовлетворение актуальных потребностей	Направленность на инобытие
Нацеленность на создание ценностей	Нацеленность на искание истины

Талант, так же, как и гений, связан с выдающимися достижениями, поэтому их зачастую путают или просто не различают. Однако если талант всегда ожидает вознаграждения, без которого он просто не может быть реализован, то гений, напротив, мало нуждается в таковом для продолжения своих трудов. И даже более того — выдаёт продукт своего творчества, испытывая зачастую значительные затруднения и даже препятствия к этому. Социальная среда и окружение, как правило, продвигают талант, но зачастую «вставляют палки в колёса» гению. Ни в одной стране, ни в одном обществе, ни в одну эпоху гений не оценивался его современниками также высоко, как оценивался при этом человек просто талантливый. Из этого можно заключить, что стержень, благодаря которому гений не оставляет и не предаёт своих трудов располагается совсем в иной плоскости, нежели мотивы деятельности талантливого человека.

Талант требует постоянных внешних стимулов: путешествий, новых впечатлений, выставок, публикации своих трудов и пр. и пр., но главное — талант в своей реализации не может существовать без внешнего одобрения, без почитания и наград, вне поддержки его общественным мнением. Перестаньте платить талантливому человеку, и он забросит эту работу, найдя другое применение своему таланту. Для таланта, для которого общественное признание, поклонение, власть, деньги и прочее всегда на первом месте, эти объективированные атрибуты успеха рано или поздно начинают возобладать над потребностью в свободном творчестве, и вот мы видим, что нет уже таланта, а только имя и пиар позволяют ему оставаться на поверхности. Именно поэтому сегодня мы сталкиваемся с тенденцией, когда «выдающиеся» деятели искусств пачками уходят в политику, во власть, в бизнес, дабы только сохранить свою исключительность в глазах непритязательной толпы, ставшую, однако призрачной. Гений же, напротив, никогда, ни при каких обстоятельствах, не изменит назначению своему, и только этим уже — останется победителем.

Для гения, в значительно большей степени, чем для других людей, характерны внутренне обоснованная уверенность в правомерности своих идей, высокая убеждённость в значимости своих творений, независимо от их актуальной востребованности, от мнения окружающих, и, невзирая ни на какие авторитеты. Гений сам определяет, чем ему заниматься. Он трудится над той проблемой, которая ему интересна и которая полностью захватывает его ум и направляет его сознание. Он сам определяет время и периодичность своей творческой деятельности и сам определяет ценность своего труда, его смысл и значение. А вот и яркий пример этому: «Пушкин, — писал о нём Н. В. Гоголь, — слышал значение своё лучше тех, которые задавали ему запросы, и с любовью исполнял его» [24, с. 156].

Объективированные результаты творческой деятельности талантливого человека всегда ориентированы на удовлетворение актуальных потребностей современников и запросов, значимых в современном обществе. Талант никогда не будет делать того, что не находит признания у современников или не является предметом их актуальных потребностей. Напротив, в отличие от таланта, который останавливается на достигнутом результате, удовлетворяющем потребности современного ему большинства, гений, ориентируясь более на внимание избранных, в своей творческой деятельности стремится к совершенству, хотя и подозревает недостижимость этого. Онтологическая сущность любого народа заложена в его святых, пророках и гениях. Именно они выводят свой народ за пределы времени — во врата вечности.

Талантливость, как система специальных способностей — это характеристика в общем то мерная, количественная, тиражируемая. В свою очередь, гениальность, как характеристика качественная, неспецифическая, штучная — есть дар предельно персонифицированный. Многие люди могут иметь одинаковые таланты, но гениальность неповторима. Нет двух людей одинаково гениальных, но немало таких, которые одинаково талантливы.

Гениальность не может развиваться или не развиваться, она может лишь быть в непрерывном становлении и на этом пути в человеке может проснуться гений, и тогда рождается гениальная личность, которая находит в себе силы и волю обратить этот дар в достояние других людей, даже зачастую в ущерб собственному житейскому благополучию, даже порой рискуя своей жизнью.

Специалист, профессионал — это ремесленник, технолог, который в своей деятельности оперирует хорошо известными ему принципами, материалами, правилами, методами и приёмами. Высшая степень профессионализма — это мастерство, а подкреплённая высоким уровнем одарённости, она становится талантом. Гений — это своего рода дилетант, потому что он решает принципиально новые задачи, и решения его при этом просто не могут быть профессиональными. Ведь профессионализм предполагает технологичность, гений же, напротив — это отказ от технологичности. Профессионализм — это применение хорошо известного в известном, напротив, гениальность — это произведение неизвестного в неизвестном. Профессионализм, в определённом смысле, чужд творчеству, он склонен завязать в болоте своей профессиональной компетентности. Профессионал способен к саморазвитию лишь в сфере профессиональных технологий, чаще всего чётко очерченных его специализацией. Недаром английский писатель, лауреат Нобелевской премии, Джон Голсуорси говорил, что прежде чем он начал писать ему пришлось основательно забыть все то, чему его учили в колледже и университете.

Можно сказать, что творчество мастера отличается относительным постоянством и стабильностью, творчество таланта имеет спорадический характер, а творчество гения непредсказуемо и мало поддаётся каким либо измерениям. Мастерство и гений — это понятия разного порядка, а равновесие ума и дела возможно лишь в сфере ремесла. Только в деятельности ремесленника, профессионала, мастера мы можем наблюдать такое равновесие. Напротив, гениальность — это постоянный поиск, сопровождающийся неравновесным состоянием, — это то, что великий Гёте называл «блужданием»: «В ком есть много чему развиться, тот лучше поймёт мир и себя. Лишь немногие обладают созерцательным умом — и в то же время способны на дело. Ум расширяет, но ослабляет. Дело оживляет, но ограничивает. От заблуждения можно исцелиться только блужданием» [20, с. 372].

Наёмного работника, ремесленника, специалиста, мастера, даже талантливого человека вполне может заменить в том же деле и другой человек, имеющий соответствующие способности, знания, умения и опыт. Но гениального человека, в том деле, которым он занимается, на том месте, где он находится, не может заменить никто и никогда. Это один из первых признаков гениальности. Это аксиома. А вот и пример: А. С. Грибоедов «…написал гениальнейшую русскую драму. Не имея предшественников, он не имел и последователей себе равных» [12, с. 97].

Если мастер, специалист, талантливый человек — это всегда люди знающие и выступающие при этом в роли «дровосека», расчищающего просеки для расширения дороги прогрессу, который, увы, не только приносит людям пользу и комфорт, но может превратить первозданный сад человеческого духа в безжизненную пустыню, то гений — это всегда человек познающий, — вечный ребёнок, ученик и учитель в одном лице, — «садовод», засевающий опустошённые прогрессом просеки живительными семенами духа и возделывающий всходы в своём изнурительном, но радостном творческом труде.

Главный парадокс в соотношении таланта и гениальности заключается в том, что ни в одной стране, ни в одном обществе, ни в одну эпоху гений не оценивался его современниками так же высоко, как оценивался при этом человек просто талантливый. Из этого можно заключить, что стержень, благодаря которому гений не оставляет и не предаёт своих трудов, располагается совсем в иной плоскости, нежели мотивы деятельности талантливого человека. Талант требует постоянных внешних стимулов: путешествий, новых впечатлений, выставок, публикаций своих трудов и пр., но главное — талант в своей реализации не может существовать без внешнего одобрения, без почитания и наград, вне поддержки его общественным мнением. Перестаньте платить талантливому человеку, и он забросит ту работу, которую он блистательно выполнял в соответствии со своим талантом. В противоположность этому — гений никогда и ни при каких условиях не предаст свой творческий дар и не изменит своему назначению.

Для таланта, для которого успех, поклонение, власть, деньги и прочее всегда на первом месте, эти «объективированные» атрибуты рано или поздно начинают возобладать над потребностью в свободном творчестве, и вот мы видим, что нет уже таланта, а только имя и «пиар» позволяют ему оставаться на поверхности. Именно поэтому в современном мире мы сталкиваемся с тенденцией, когда «выдающиеся» деятели искусств пачками уходят в политику, во власть, в бизнес, дабы только сохранить свою исключительность в глазах непритязательной толпы, исключительность, ставшую, однако, призрачной. Гений же, напротив, никогда, ни при каких обстоятельствах не изменит назначению своему, и только этим уже — останется победителем.

Талант — есть высшая степень проявления способностей, развитых уже до автоматизма. Талантливый человек — это виртуоз в своём деле. Однако, когда талант превращается в специализацию, искра Божья угасает, и вдохновению нет уже места. Специализация, так же как и застывшая в догматах мораль, — это всегда отказ от прорыва в неизвестное. Застывший в специализации талантливый человек перестаёт творить, в лучшем случае он продолжает производить, в худшем — существование вне творчества может преподнести человеку разные сюрпризы, вплоть до нравственного падения.

Напротив, гениальность не может развиваться или не развиваться, она может лишь быть в непрерывном становлении, и на этом пути в человеке может проснуться гений, и тогда рождается гениальная личность, которая находит в себе силы и волю обратить этот дар в достояние других людей, даже зачастую в ущерб собственному житейскому благополучию, даже порой рискуя своей жизнью. Если талант — это дар выдающихся способностей, то гений — это, прежде всего, назначение, предполагающее уже высочайшую ответственность. Гениальность — это предельно персонифицированный дар, предназначенный только самому его обладателю, но благодаря универсальной, духовной природе дара гениальности, творческая деятельность гениального человека есть его личный жизненный подвиг, есть, в свою очередь, дар гения всему человечеству.

Гений как ставшее это уже не гений, и, следовательно, назвать человека гениальным уже при жизни — это значит погубить его гений. Становление есть процесс непрекращающийся, бесконечный, ставшее же, не имеющее своего продолжения, есть застревание в конечности. В свою очередь, гений не может оставаться в своём ставшем, в своей конечной завершённости, в этом случае он просто перестал бы быть гением. Гений не хочет и не может пребывать в покое, гений всегда в поиске, всегда в пути, всегда находится в непрерывном потоке становления. Даже после физической смерти гениального человека его творения не остаются в своей конечной завершённости, они продолжают служить потомкам по меньшей мере в трёх следующих смыслах:

– во-первых, как неисчерпаемый источник новых и оригинальных творческих идей;

– во-вторых, как основание для духовно-нравственного становления и развития личности, изучающей творчество и творения гения;

– в-третьих, как фундаментальная основа для духовного развития человека в его общественной истории личности, для развития собственно человечного в человеке.

И в этих трёх смыслах заложен настоящий смысл бытия гения и непреходящее значение творческого наследия любого гениального человека.

Талант можно сравнить с кустом розы, который, набрав силу, зацветает пышным цветом. Цветущими розами люди любуются в саду, цветы срезают, чтобы украсить ими дом, продают их на рынке, чтобы они радовали тех, кого они восхищают, или создавали престиж тем, кто захочет их для этого приобрести. Другое дело — гений, он, подобно саксаулу, произрастает в пустыне — колючка, которую никто не замечает. Но когда этот невзрачный куст зацветает по всей пустыне, а это рано или поздно происходит, то прекраснее этого зрелища трудно найти на всем свете. И путники, которые раньше не только не замечали неприглядных колючек, но и безжалостно затаптывали их, вдруг с удивлением обнаруживают первозданную и потрясающую красоту неприглядного до того мира пустыни. Но самое главное отличие заключается в том, что розовый куст люди выращивают в саду, ухаживают за ним, лелеют и подкармливают его, иначе — никаких цветов. Напротив, саксаул произрастает в отдалённых, диких и редко посещаемых людьми местах. Действительно, кому придёт в голову украшать неприглядной колючкой свой ухоженный сад, где произрастает так много красивых и легко управляемых цветов. Люди научились получать с одного куста много цветков. Говорят, что саксаул цветёт только один раз за всю свою жизнь, но зрелище это не оставляет равнодушным никого, кто способен понять уникальную красоту этого редкого явления.

Талант, основой которого являются унаследованные от природы особые способности, автоматически реализуется и вполне проявляет себя при благоприятных для этого условиях — обучение, тренировка и возможность участия в соответствующей деятельности. Точно так же как необходимый уход за розой, высаженной в удобренную почву, обеспечивает её интенсивный рост — и вот мы уже срываем яркие цветы таланта. Для саксаула же не нужна удобренная почва и тепличные условия, он зацветёт лишь тогда, когда ему положено будет зацвести в соответствии с потенцированными в нем энергийными силами. Ни почва, ни уход, ни специальные усилия, ни интенсивное обучение здесь не помогут. Проявление гения требует колоссального напряжения творческих, волевых и нравственных сил, сочетающихся при этом с глубокой верой в истинность избранного пути. А условия, в которых при этом оказывается гений — это уже десятое дело, для таланта же условия стоят на первом месте.

Вместе с тем, было бы неверно не только смешивать талант и гений, но так же неверно было бы и абсолютно противопоставлять их друг другу. Вот, что по этому поводу пишет русский мыслитель Серебряного века Всеволод Иванов: «…талантливое производно и многочастно, а гениальное изначально и в себе едино, как некое духовное семя и духовная монада. <…> Гений — это глаз, обращённый к иной, невидимой людям действительности, и, как таковой, проводник и носитель солнечной силы в человеке, ипостась солнечности. Солнце поднимает растение сверху, влага растит его снизу таково отношение гения и таланта к творчеству. Есть художники, в которых гений преобладает над талантом; мыслимо и бесплодие гения. Ибо не гений плодоносен в художнике, а талант: гений огонь (πūρ τεχυικόυ), а огонь бесплоден. Влажная теплота рождает жизнь: для истинного творчества необходимы вместе влажный и тёплый элемент таланта и огневой элемент гения» [33, с. 73-75].

Как будет показано ниже, гений в своём становлении предполагает наличие творческого дара, не сводимого и не тождественного никаким природным способностям. Ни почва, ни уход, ни специальные усилия, ни интенсивное обучение здесь не помогут. Проявление гения требует колоссального напряжения творческих, волевых и нравственных сил, сочетающихся при этом с глубокой верой в истинность избранного пути. А условия, в которых при этом оказывается гений — это уже десятое дело. И напротив, для таланта, условия, в которых он развивается, стоят на первом месте. Соответственно: если талант подчиняется закону развития, то гений — закону становления; причём, развитие имеет свой предел, а становление такого предела не имеет. Следовательно, если талант можно развить, то гений — никогда. Таким образом, гений есть становящееся, и только в становлении творческого дара и абсолютном осознании своего назначения человек обретает исконную от Бога гениальность и осуществляется как genius — гениальный в своём бытии человек.

Трансцендентная индивидуальность гения:
творческий дар и назначение

Воля к гениальности. Изучение творческой жизни гениальных людей позволило нам выявить особый феномен, который показывает, что все они были внутренне, духовно готовы и нашли в себе силы совершить поступок, впоследствии полностью определивший их творческую жизнь, и раскрывший возможность для становления их гения. Этот феномен, обозначенный нами как феномен поступка [74, 90], есть ни что иное, как эманация «воли к гениальности», которая по Н. А. Бердяеву «…есть лишь обнаружение через свободу данного свыше дара» [9, с. 183].

Гений Ломоносова никогда бы не состоялся, если бы он, как все порядочные молодые люди его деревни, женился, как это полагается человеку в его возрасте, и остался «на хозяйстве» своего зажиточного отца, как того и хотел последний. Однако, настоящая страсть к учению и познанию заставила молодого Михайлу Ломоносова круто изменить жизнь. В декабре 1730 года девятнадцатилетний юноша пешком отправляется из Холмогор в Москву для того, чтобы пройдя долгий путь познания и творчества, стать впоследствии основоположником русской национальной науки, «самобытным сподвижником просвещения» российского и настоящей знаковой фигурой для отечественной культуры Нового времени [74, 86].

Мы никогда бы не увидели картин, созданных гением Гогена, если бы он не оставил свою прежнюю жизнь и по-прежнему занимался бы коммерцией, как того хотела и всячески добивалась его жена. Он, преуспевающий биржевой маклер, счастливый муж и отец пятерых детей, имеющий просторный дом и блестящие перспективы сделаться очень состоятельным человеком, вдруг решает серьёзно заняться живописью и с головой погружается в бездну творчества. Через некоторое время Гоген отказывается от карьеры, бросает семью, теряет работу, дом, состояние, друзей для того, чтобы свободно и независимо мыслить и творить; оставить людям уникальные продукты своего творчества, но при этом закончить жизнь в абсолютной нищете. Этот изумительный факт творческой жизни Гогена свидетельствует о принятии им своего творчества как личного долга, ради которого можно пожертвовать всем, и, прежде всего, — самим собой [74, 90].

Люди никогда бы не узнали уникальных «впечатлений», «импровизаций» и «композиций», созданных гением Кандинского, если бы Дерптский университет получил в свои стены ординарного профессора политической экономии, как того желало руководство университета. В 1876 году, когда Василию Васильевичу Кандинскому минуло тридцать лет, он, широко образованный русский интеллигент, защитивший магистерскую диссертацию по экономике, свободно владеющий немецким, английским, французским языками, неожиданно отказывается от предложенной ему кафедры в Дерптском университете, и уезжает в Германию, где поступает обычным учеником в Мюнхенскую рисовальную школу, руководимую Антоном Ашбе. В одночасье, будущий родоначальник абстрактного искусства, теоретик «духовного в искусстве», «сжёг все мосты» и принялся создавать «бесконечные ряды новых миров» [74, 87].

Заметьте, эти люди не бежали от опасности, напротив, все они находились в достаточно комфортном с точки зрения обывателя положении. Первый — единственный наследник, рано или поздно получивший бы немалое наследство, второй — преуспевающий коммерсант, имеющий накопления, дом, прекрасную семью, третий — талантливый учёный, которому была обеспечена карьера и приличный доход. Ан нет, они отказываются от всего этого и как в омут бросаются в неизвестность. В чем дело, почему множество других талантливых людей не поступают подобным образом? А может быть гений только и раскрывается в поступке?

Если бы Оноре Бальзак остался под патронажем своего отца, который, как известно, был исключительно оборотистым дельцом, Оноре, учитывая его энергию и трудоспособность, вне сомнения смог бы составить значительное состояние, но тогда люди навсегда лишились бы «Человеческой комедии», порождённой гением Бальзака. [74, 88]. А если вспомнить о Бенедикте Спинозе вся жизнь которого была соткана из поступков, которые по плечу далеко не каждому [74, 90], то мы со всей очевидностью поймём, что гений раскрывается только лишь в поступке, который, в свою очередь, является ключевым моментом, исходной точкой становления гения.

История человеческого гения знает и ещё более драматические примеры. Джордано Бруно взошёл на костёр, отказавшись признать ошибочность своих взглядов, как того требовали его судьи-инквизиторы. Лев Николаевич Толстой не побоялся церковной анафемы и отставления от церкви и остался верен своему уникальному пути в религии и творческой жизни.

Подобных примеров из жизни гениальных людей можно привести множество, но есть в истории человеческого «величия» и другие примеры. Вспомним Наполеона, которого и по сей день многие считают гением, и вспомним, как этот самый Наполеон стремглав бежал из Москвы, бросив на произвол судьбы свою армию. Куда же испарился его гений? Ведь гений, как мы уже знаем, скорее выберет смерть, чем предаст своё дело и скорее презрит всякие блага, чем откажется от назначения своего. Следовательно, прав был Л. Н. Толстой, когда отказывал Наполеону и ему подобным в гениальности («Война и мир»), и совершенно обоснованы были наши предположения, когда мы вводили соответствующие ограничения для многих из тех кого сегодня продолжают незаслуженно возводить в ранг гения [74, 75, 79].

Можно утверждать, что человек, добившийся выдающихся результатов на каком либо поприще, человек, ориентированный при этом на достижение своих личных и сугубо прагматических целей не может считаться гением. Только лишь достижение выдающихся результатов отнюдь не является достаточным критерием гениальности. В свою очередь можно считать доказанным, что поступок, подобный описанным выше, который открывает путь для становления гения и который подтверждает волю человека к гениальности, является одним из важнейших показателей проявления человеческого гения. Человек, совершающий поступок, которым он отвергает внешнее обывательское благополучие, или того больше идёт на риск, опасность, подвиг, но тем самым отстаивает и утверждает свободу своего духовного творчества, такой человек открывает путь для становления своего гения, такой человек — уже гений.

Следовательно, становление гения берёт своё начало в поступке, который есть эманация воли человека к гениальности и который широко открывает врата души для реализации творческого дара гения в его уникальном во всех отношениях назначении.

Творческий дар и назначение. Всех гениальных людей объединяет некая особая, осознанная и принятая ими «печать избранья и служенья» (К. Н. Батюшков), сравнимая лишь с откровением. Вспомним, что Апостол Павел, испытавший силу божественного откровения, и, будучи одержим божественной любовью, говорил об этом так: «И уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал. 2:20). Многие гениальные люди, но каждый своими словами, неоднократно высказывали мысли, утверждающие трансцендентальные основания творческого акта, приводившие их к гениальным озарениям.

Вот несколько примеров.

Гаусс: «Решение у меня уже есть, но я ещё не знаю, как к нему прийти».

Гоген: «Ты пишешь, что я поступил неправильно, уехав из центра художественной жизни. Нет, я прав. Я уже давно знаю, что и зачем я делаю. Центр моей художественной жизни — моя собственная голова. Я силён, потому что другие не могут свести меня с правильного пути, и потому что я делаю то, что во мне заложено» (Из письма Поля Гогена жене, март 1892, Таити).

Пойя: «Когда вы убедитесь, что теорема верна, вы начинаете её доказывать».

Эйнштейн: «Самые последние истины мышления нельзя вывести путём доказательств, их надо иметь в крови, ощущать нутром».

«Богом дан человеку творческий дар, — пишет Н. А. Бердяев, — талант, гений и дан мир, в котором и через который должен совершаться творческий акт». Или, другими словами, творческий акт, имея трансцендентные основания, совершается человеком в мире, для мира и в целях мира. Творческий дар — это многомерное понятие, а попытка его рационального определения сталкивается с очевидными трудностями, однако это не мешает попытаться уловить признаки творческого дара, обратившись с позволительной здесь подробностью к исследованию категории «творчества».

Платон определил творчество, как «…понятие широкое. Всё, что вызывает переход из небытия в бытие, — творчество, и, следовательно, создание любых произведений искусства и ремесла можно назвать творчеством, а всех создателей — их творцами» [56, с. 755]. Ничего не скажешь — широко, просто и по платоновски гениально. Однако, в соответствии с этим определением мы должны назвать группу людей, приложивших руку к изобретению атомной бомбы, как впрочем и всех иных изобретателей суперэффективных орудий убийства, не иначе как «творцами». Возникает вопрос: но разве можем мы называть «творцами» людей сознательно причастных к разрушению? У Платона мы не находим ответа на этот вопрос.

По Плотину «творчество есть придание новой формы низшему через возведение его к высшему» [57, с. 64]. Творчество — это всегда созидание, продукт творчества — это творение. Созидание — это процесс, творение — это созданный в ходе этой деятельности продукт, следовательно, для познания природы человеческого творчества необходимо выделить основные содержательные характеристики творческого процесса и показать отличительные особенности (атрибуты) продукта творческой деятельности человека.

А. Ф. Лосев, в очерке, посвящённом «диалектике творческого акта», показывает, что основой для анализа творческой деятельности является рассмотрение творческого акта в его связи с такими категориями как становление, движение, изменение, развитие, действие. «…однако, мы должны сказать, — пишет Лосев, — что все эти процессы становления, изменения, развития и т. д. имеют самое ближайшее отношение к творческому акту, но только нужно говорить не о становлении вообще, но о творческом становлении, не об изменении, развитии или действии вообще, но о творческом изменении, о творческом развитии, о творческом действии» [42]. Эта идея А. Ф. Лосева представляется нам чрезвычайно плодотворной для разработки проблемы гениальности.

Рассмотрим, например, указанные процессы в их отношении к творческой гениальной идее. Анализ процесса творческого становления идеи позволяет раскрыть предпосылки возникновения творческой идеи, зарождения творческого замысла и возможные последствия от её реализации. Творческое развитие идеи позволяет проследить генезис творческой идеи от её рождения до реализации. Анализ процесса творческого изменения идеи предполагает рассмотрение этапов многократной модификации идеи вплоть до возможного доведения творческой идеи до её полного отличия от первоначального замысла, что мы нередко наблюдаем в творческой деятельности гениальных людей. В свою очередь, творческое действие связано и с рождением идеи, и с вербализацией творческой идеи, и с принятием решения по её разработке и т. д.

Далее А. Ф. Лосев говорит о том, что всякий творческий акт является также трудом, однако не каждый труд, или работа даёт творческий продукт и приводит следующий пример: «Когда уголовники обкрадывают квартиру, взламывают замки или поджигают жилища, они, несомненно, проделывают весьма искусную работу. Однако едва ли такой труд или такую работу можно считать творчеством. Никакая коммуникативная или “общительная” деятельность и никакая оценочная или оценивающая деятельность, взятая сама по себе, да и никакая человеческая деятельность вообще тоже ещё не означает творческого акта» [42]. Следовательно, необходимо быть предельно осторожным при определении творческости тех или иных результатов человеческой деятельности.

Диалектика творческого акта позволяет нам сделать следующий важнейший вывод: указанные здесь процессы творческого становления, творческого развития, творческого изменения и творческого действия не только составляют содержание и определяют структуру творческой деятельности человека, но и утверждают исключительно созидательный, творящий (но не разрушающий) характер творческой деятельности человека.

Теперь от диалектики обратимся к этике. В книге «О назначении человека» (1931) Н. А. Бердяев выделяет три этики: «этику закона», «этику искупления» и «этику творчества». Он даёт оригинальное представление творчества, которое, во-первых, определяется божественным смыслом и, во-вторых, имеет для человека самостоятельную ценность. «Этика творчества отличается от этики закона и нормы прежде всего тем, что для неё нравственная задача есть неповторимо индивидуальная творческая задача. <…> Для этики творчества свобода означает не принятие закона добра, а индивидуальное творчество добра и ценности. <…> Для этики творчества борьба со злом происходит не столько пресечением и уничтожением зла, сколько творческим осуществлением добра и творческим преображением злого в доброе. <…> Этика творчества есть этика бесконечного, для неё мир раскрыт и пластичен, раскрыты бесконечные горизонты и возможен прорыв к другим мирам» [6, с. 213-214].

Таким образом, Н. А. Бердяев идёт и дальше Платона, и дальше Плотина. Он неразрывно связывает творчество не просто с созданием некоего нового и небывшего ранее продукта, но, прежде всего, он связывает творчество с «творческим осуществлением добра» — «преображением злого в доброе». А это последнее открывает для творческого человека путь к «бесконечным горизонтам» и «другим мирам». Если теперь рассматривать творческую деятельность человека с этих позиций, то становится понятно, что ни изобретение атомной бомбы, ни виртуозная деятельность уголовника по вскрытию чужой квартиры творчеством не является и должна быть отнесена к деятельности прямо противоположного порядка, а именно к тому, что на языке закона носит название преступления.

Именно в этике творчества видит Бердяев преодоление главной трагедии творчества, которое «хочет вечности», но вынуждено создавать временную, недолговечную, тленную «культуру во времени». Путь преодоления этого противоречия, по Бердяеву, лежит через этику творчества, через реальное творчество любви, через наполнение творческой души положительным, божественным содержанием. «Бог-Творец, — пишет Бердяев, — сотворил человека по своему образу и подобию, т. е. творцом, и призвал его к свободному творчеству, а не к формальному повиновению своей силе. Свободное творчество есть ответ твари на великий призыв Творца. И творческий подвиг человека есть исполнение сокровенной воли Творца, который и требует свободного творческого акта. <…> Человек в отличие от Бога в творчестве своём нуждается в материи, скульптор нуждается в мраморе, из которого высекается статуя, но не из этой материи, не из этого чего то, взятого из мира, зарождается творчество. В творческий замысел всегда проникает элемент первоначальной свободы, свободы ничто. И из глубины этой свободы раздаётся ответ на Божий призыв. <…> Между творцом и его творением существует бóльшая связь, чем между рождающим и рождённым. Человек должен в муках рождать вследствие греховного распадения мира. Творить же он должен сообразно идее человека, по призванию, сообщённому ему Творцом» [6, с. 306-307].

Итак, сам Замысел Божий о человеке, есть не что иное, как призвание человека к творчеству. И через творчество человека в мире, только и возможно торжество человеческого в человеке и раскрытие в человеке «образа и подобия», которое было вложено в него Самим Творцом. Грехопадение размыло этот образ, исказило его, и человеку вновь и вновь приходится обретать в своём сознании этот забытый им образ, обретать свой истинно человеческий лик. Творчество, по Бердяеву, есть изживание человеком первородного греха, и наоборот: «В царстве антихриста гений будет уже невозможен. И ослабление гениальности в человеческой культуре есть признак того, что это бездарное меоническое царство близится» [7, с. 194]. Наше время повсеместной глобализации, которая есть ничто иное как «новая универсальная доктрина эксплуатации» [27, с. 336], и массированного информационного подавления личного (свободного) творчества по сути и являет нам «это бездарное меоническое царство». Даже времена инквизиции и господства тоталитарных режимов не создавали таких препятствий для проявления гениальной личности, какие создаёт всё более проникающая в нашу жизнь глобализация. Подробнее об этом последнем см. нашу статью «Человек и образование в эпоху глобальных перемен» [91].

«Человек, — пишет Бердяев, — заключает в себе творческую энергию добра». Нетрудно понять, что мысль эта принципиально отличается от императива Канта, где самодовлеющим и абсолютным регулятором человеческих отношений выступает «нравственный закон». Человек творит добро не потому, что он поставил перед собой целью осуществить добро. Такое добро уже и не добро вовсе. И «не имеет нравственной цены то, что совершается из страха…» [6, с. 431], равно как и то, что делается лишь в ожидании вознаграждения. Человек осуществляет добро «потому что он добр или добродетелен, т. е. заключает в себе творческую энергию добра» [6, с. 444]. Но если нравственная жизнь человека будет слагаться в соответствии с целью и нормой, то такое нормативное, нормированное, нежизненное добро может стать источником глубоких духовных и социальных потрясений. Любая социальная революция всегда совершается под флагом нормативного добра, но мы на собственном опыте очень хорошо знаем, чем в итоге заканчиваются все революции.

Поскольку в человеке «есть дырочка, просверлённая в бесконечность» [6, с. 453], то всегда находятся среди людей мудрецы и пророки, святые и гении — эти «специальные люди»⁵, для которых делом жизни становится найти и приоткрыть эту творческую в себе дырочку в бесконечность, и, несмотря на все запреты средне-нормального и средне-общего сознания, взять на себя полную ответственность за творческое осуществление в мире добра, за нелёгкое дело преображения злого в доброе, и таким образом приобщиться к делу Божественного миротворения, помогая другим людям обрести назначенные каждому из них дары истины, любви и красоты.

В замечательной статье Н. А. Бердяева «Спасение и творчество» (1926) мы находим идею: «природа человеческой личности творящая» [10, с. 41], которая наводит на следующие соображения.

Первое. Это утверждение Бердяева согласуется с основной «формулой» творения, известной нам из Книги Бытия: «по образу и по подобию». В свою очередь, это утверждение Библии подсказывает нам, что это и есть сам принцип творчества — в основу творчества положен идеальный во всех отношениях образец. Действительно, исследование творческой деятельности гениальных людей показывает, что гений-творец творит в творении по сути самого себя, раскрывает в творении свою творящую сущность, духовную самость и тем самым дарит всем другим глубину и богатство своей личности.

Второе. Личность и есть собственно творящая сущность в человеке. Индивидуум, как природное существо не может творить, он может рождать, производить, размножать, уничтожать, разрушать, отнимать; но творить, отдавать и награждать индивидуум не может, не может также индивидуум жертвовать собой и любить. Всё это относится к прерогативам личности. Только творящая личность способна отдавать и награждать, любить и жертвовать собой, а это есть ничто иное, как духовное творчество. Можно сказать и так, что духовное творчество имеет следующие признаки: отдача, награда, сострадание, жертвенность и любовь. Таким образом, духовное творчество и есть истинная человечность.

Третье. Если бы все люди занимались духовным творчеством, то у них просто не хватило бы времени, да и не достало бы желания бороться за власть, за деньги или уничтожать друг друга. Духовное творчество отворачивает и отгораживает человека от греха, а в этом и спасение, и истинный путь рода человеческого.

Итак, гением, можно называть лишь того человека, который в творчестве своём «расширяет горизонты», обеспечивает «прорыв к другим мирам», или вообще создаёт новые духовные миры. Творческий человек — всегда созидатель, но не разрушитель. Однако современный вполне цивилизованный человек чаще не занимается духовным миротворением, пока он только лишь научился насиловать и калечить природу, в том числе и природу человека, т. е. себя самого. А это есть ни что иное как процесс обратный творчеству — переход от бытия в небытие. И только осознание человеком своего божественного назначения в сочетании с этикой творчества сделает из homo sapiens — homo genius, настоящего человека-творца.

Если что либо новое произведено в чисто утилитарных целях, для удовлетворения сугубо материальных потребностей, и при этом не несёт под собою ни любви, ни истины, ни красоты, то процесс такого производства или конструирования нельзя называть творчеством. Истинное творчество в том и состоит, что оно питается, живёт и множится не разумом только, но духом. В свою очередь, если дух созревает благодаря воспитанию, то пробуждается дух благодаря откровению, которое становится доступным лишь в творческом акте. Творчество собственно и есть один из «признаков духа» [5, с. 251]. Чистое духовное творчество не имеет утилитарного значения, пользы для индивида, но имеет огромную ценность для личности. Духовное творчество — творчество как созидание, продвигает человека на пути к Истине, не несёт под собой зла и соответствует критериям любви, добра и красоты. Именно творческий дар ведёт человека к духовному творчеству.

Творческий дар это не есть то же самое, что система способностей, хорошо изученных в психологии. Творческий дар, назначенный гению, — это отнюдь не одарённость таланта, дающая его обладателю лишь дивиденды, которых последний, как правило, добивается достаточно легко и свободно. Творческий дар гения — это огромная, невероятно тяжёлая и предельно ответственная ноша, которая составляет всё, что ни есть самое ценное для гения, и от которой он просто не может отказаться иначе, как только лишь уничтожив свой гений. Но гений, утерявший или растративший по тем или иным причинам свой творческий дар, теряет при этом и всякий смысл бытия.

В полной мере осознавший своё назначение гений совершенно самодостаточен. Для того чтобы творить, ему не нужны внешние стимулы, и напротив, внутренняя способность духа, имеющая огромную, неподвластную даже самому гению силу, просто не позволит ему сойти с избранного творческого пути. Гений знает об инобытии из бытия, а о бытии — из инобытия, что принципиально невозможно даже для самых выдающихся талантов. Гений уже знает всё, ещё не зная ничего; в его сознании нет расчленённости, его знание и вера целокупны, он верит, не имея никаких оснований для веры, и он знает, не имея никаких оснований для знания, тех оснований, которые просто необходимы всем остальным людям. Поэтому гений, не зная ещё доказательства вещей, знает между тем сами вещи в их смысловой явленности. В этом собственно и состоит творческий дар гения.

В свою очередь, назначение — это трансцендентный феномен, связанный с обнаружением, осознанием и принятием изначально заданной творческой направленности личности. Назначение не следует понимать ни натуралистически, ни механистически, как мы вообще склонны понимать мир из причинно-следственных отношений, которые поставляет нам непрерывная работа нашего разума. В основе назначения лежит откровение, которое даётся всем и каждому и не однажды, однако далеко не каждый способен распознать и принять его. Созданный предельно свободным, человек вправе проявить волю к гениальности — принять (взвалить на себя и нести по жизни) назначение своё, либо его отвергнуть, выбрав для себя путь бездарности и глухого к творчеству прозябания.

Вопрос об индивидуальном предназначении человека не может быть решён универсальным образом, он должен быть обращён к каждому конкретному личному существованию. Именно поэтому в исследовании гениальности мы обращаемся к творческой жизни гения, которая есть система трёх составляющих: творческий путь, творческая деятельность, творческое наследие гениального человека. «Утвердить мир и его ценности, — пишет Н. А. Бердяев, — осуществить полноту и совершенство универсального бытия можно только утверждая трансцендентную индивидуальность, выполняя своё индивидуальное предназначение в мире» [11, с. 239].

Творческий дар и назначение в их личностном бытии есть трансцендентная индивидуальность гения — то «самое само», что отличает личность гениального человека от личности человека негениального. Именно трансцендентную индивидуальность гений утверждает на своём творческом пути, реализует в целостном творческом акте и налагает как печать духа на свои творения, которые, по словам Леонардо да Винчи, становятся «обителью его души». Именно эти два: творческий дар и назначение раскрывают тайну гениальности.

Итак, творческий дар и назначение в их целостном единстве, осознанности и безусловной включенности в творческую деятельность человека и есть духовный фатум гениальности. Соответственно, обнаружение, осознание и принятие человеком творческого дара и назначения своего и есть собственно проявление, эманация гениальности.

Природа гениальности и смысл бытия гения: «Куда идём?»

Одной из перспективных задач междисциплинарного исследования гениальности является идеографическое и психолого-феноменологическое описание трансцендентной индивидуальности гения в её личном существовании и, в том числе, при разработке и реализации творческих идей в творческой деятельности гениальных персоналий.

Творческая идея. Творческий дар и назначение гения раскрываются и являют нам гениальную личность только в творческом акте. Началом творческого акта, равно как и продуктом творческой деятельности является творческая идея. Рождение творческой идеи обеспечивается своеобразным резонансом и индукцией человеческой мысли: одна мысль порождает другую, даже если они не только не имеют прямого сходства, но могут даже противоречить друг другу. «В мире, — пишет В. Франкл, — проявляется нечто подобное закону сохранения духовной энергии. Ни одна великая мысль не может пропасть, даже если она так и не дошла до людей, даже если она была “унесена в могилу”» [68, с. 163]. Можно выделить следующие признаки творческой идеи:

творческая идея питается соками любых других идей;
творческая идея имеет качественное своеобразие в сравнении с другими идеями, касающимися соответствующего предмета;
творческая идея относительно одного какого либо предмета, вполне может оказаться продуктивной относительно иных предметов не связанных напрямую с первым предметом;
творческая идея уже сама по себе является не просто результатом мыслительного процесса, но уже продуктом творческой деятельности;
реализация творческой идеи имеет необходимый, обязательный, тотальный характер;
творческая идея сама по себе является важнейшим, а зачастую единственным стимулом реализации самой себя.

Таким образом, творческой мы будем называть такую идею, которая имеет признаки абсолютной новизны и самой-себя-реализации. Для реализации творческой идеи нет нужды в иных стимулах, кроме как рождения и жизни самой этой идеи. Реализация творческой идеи имеет тотальный характер — она обязательно и необходимо будет реализована.

Творческая деятельность гения. Творческая деятельность гениального человека с избытком наполнена содержанием и связана с тем, что он:

продуцирует, воспроизводит и разрабатывает универсальные творческие идеи, ещё не известные людям, но имеющие значение для будущего и которые впоследствии станут важнейшей составляющей духовной культуры;

устанавливает новые, ещё неизвестные человеку связи между явлениями и открывает новые, ещё неизвестные людям законы;

осмысливает, продумывает и производит нечто такое, что ещё не имеет аналогов в истории всечеловеческой духовной культуры или качественным образом отличается от всех уже существующих образцов, а это нечто, в свою очередь, становится основой для создания многочисленных копий и аналогов, а также служит источником для многих усовершенствований и модификаций;

направляет свои творческие силы не на переделку мира, как это делают социальные, экономические и иные реформаторы, а на создание новых духовных миров, и способствует тем самым духовному преображению других людей;

обнаруживает новые вещи, о которых ещё никто и ничего не знает и присваивает им имена, и только тогда мы узнаем о существовании вещей, обнаруженных гением, поскольку мы видим вещь в её целостности лишь потому, что эта вещь имеет своё имя.

творит новые духовные ценности, которые со временем приобретают силу идеалов.

Таким образом, являясь фундаментом, основой духовной культуры, творения гения служат основанием (отправной точкой, образцом, примером) для создания новых творений, отличающихся подобными же признаками новизны, оригинальности и исторической значимости. Названные продукты творческой деятельности конкретной гениальной личности мы будем называть гениальными творениями. В свою очередь, человека, который обладает совокупностью соответствующих личностных атрибутов, духовных признаков и волей, необходимой для реализации творческого дара и своего назначения в индивидуальной творческой деятельности, направленной на создание гениальных произведений, мы будем называть гениальной личностью, гениальным человеком или просто гением.

Исследования творческой жизни отдельных гениальных персоналий, выполненные на основе описанной выше системы методов , позволили автору представить оригинальные по своему выражению образы личности гениальных людей, нарисовать достаточно яркие и содержательно-красочные портреты этих выдающихся людей. Так, например, исследование творческой жизни Леонардо да Винчи (1449-1519) и Оноре де Бальзака (1799-1851) позволило представить гения как «выразителя самого себя в своём творчестве», в котором запечатлевается сама духовная сущность, трансцендентная индивидуальность и творческая глубина личности самого творца [72, 74, 88, 90]; исследование творческой жизни М. В. Ломоносова (1711-1754), являющегося настоящим символом (образцом) национального русского гения, знаковой фигурой для русской духовной культуры в целом, позволило представить образ личности «гения-трудолюба» [72, 74, 86, 90, 92]; исследование творческой жизни В. В. Кандинского (1866-1944) позволило сформулировать представление о гении, как «творце воспоминаний о вечности» [72, 85, 88]; а исследование творческой жизни Н. А. Бердяева (1874-1948) позволило представить гениального человека как совершенно уникального «генератора творческих идей» [74, 76, 80].

Анализ творческой жизни гениальных персоналий на личностно-типологическом уровне (см. Таблица 1) позволил получить следующие результаты. Для раннего гения («гений-комета») характерна высочайшая и в раннем возрасте явленная одарённость, его рано проявившийся творческий дар. К числу людей с характерным образом гения-кометы можно отнести Вольфганга Амадея Моцарта (1756-1791), который в 4-хлетнем возрасте после лишь только одного прослушивания, смог по памяти воспроизвести и записать нотами музыкальное произведение, состоящее из 12-ти голосовых партитур. К этой же группе гениев следует отнести Александра Сергеевича Пушкина (1799-1837) и Михаила Юрьевича Лермонтова (1814-1841), которые в самом раннем возрасте проявили исключительный поэтический дар, а также Блеза Паскаля (1623-1662), проявившего чудеса математического ума и механической изобретательности в раннем подростковом возрасте.

К гениям-трудолюбам, которые характеризовались многогранностью своего ума и широчайшим предметным спектром приложения своих творческих сил, относятся многие из известных нам выдающихся гениальных людей:

Леонардо да Винчи (1449-1519),

Бенедикт Спиноза (1632-1677)

Исаак Ньютон (1643-1727)

Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1754),

Оноре де Бальзак (1799-1851),

Александр Андреевич Иванов (1806-1858),

Константин Дмитриевич Ушинский (1824-1871),

Лев Николаевич Толстой (1828-1910),

Дмитрий Иванович Менделеев (1834-1907),

Поль Гоген (1848-1903),

Иван Петрович Павлов(1849-1936),

Владимир Иванович Вернадский (1863-1945),

Василий Васильевич Кандинский(1866-1944),

Николай Александрович Бердяев (1874-1948),

Алексей Фёдорович Лосев (1893-1988).

Многие из гениев-трудолюбов, не проявляя особых талантов в детстве, вместе с тем, своим каждодневным и упорным трудом добивались таких выдающихся творческих результатов, на которые оказывались неспособны их более счастливые и рано созревшие талантом современники.

И, наконец, поздние гении («гений-солнце»), которые добивались наиболее выдающихся результатов в индивидуальной творческой деятельности на самом закате жизни. Классическим примером здесь является творческая жизнь Иоганна Вольфганга фон Гёте (1749-1832), закончившего вторую часть своего «Фауста», когда ему было далеко за восемьдесят. Над текстом «Фауста» Гёте трудился почти 60 (!) лет, и когда драма была завершена, писатель заклеил её в конверт с распоряжением опубликовать полный текст только после своей смерти. «На мою дальнейшую жизнь, — сказал при этом Гёте, — я смогу смотреть как на простой подарок. И теперь уже, в сущности, всё равно, что я буду делать, и буду ли я делать что-нибудь» [101, с. 438].

Исследование творческой жизни гениальных людей разных времён и народов, указанных выше, позволило нам сформулировать некоторые социальные закономерности, которые мы определили как социологические законы гениальности.

Первый социологический закон гениальности. По целому ряду признаков (…) гений не может быть ни понят, ни принят большинством (массой) средне-нормальных представителей целостных человеческих сообществ. Так было, так есть и так, по-видимому, будет всегда.

Второй социологический закон гениальности. Средне-нормальное большинство (масса) представителей целостных человеческих сообществ успешно пользуется плодами труда гения. Нещадно эксплуатируя ум гения, чаще всего угнетая и притесняя его при жизни, оно возвеличивает его после физической смерти.

Третий социологический закон гениальности. Гений не переносит толпы, даже краткого с ней соприкосновения: ни на физическом, ни на душевном, ни на духовном уровнях взаимодействия. При этом гений очень чувствителен к вниманию и одобрению избранных.

Творческая жизнь гения во всей своей полноте (системном триединстве) творческого пути, творческой деятельности и творческого наследия гения формирует духовную культуру человека, сердцевиной которой выступают две универсальные триады: [любовь + истина + красота] — во-первых, и, [благое + возвышенное + прекрасное] — во-вторых (см. Таблица 4).

Эта универсальность вырывает творческую жизнь гения из того временнóго потока, в котором пребывают его современники. Труд обычного человека находит свою завершённость в актуальном настоящем, напротив, творческое наследие гениального человека, чаще становится востребованным только в будущем. Ни мыслеобразы, ни идеи, ни открытия, ни труды гения не умирают с физической кончиной своего носителя, а продолжают своё становление благодаря трудам многочисленных исследователей, продолжателей и последователей и приобретают характер вневременности. В этом раскрывается не только значение и роль гения в становлении и развитии духовной культуры человека, но и то огромное воспитательное значение, которое гениальный человек и его творчество оказывают на людей, живущих после времени гения, даже если эти люди и не подозревают о существовании конкретного гениального человека, поскольку веер его мыслей, идей и свершений встраивается в здание духовной культуры нередко в неперсонифицированной, безымянной форме.

Таблица 4. Концептуальная модель проявления гениальности в творческой жизни человека

1	2	3
Универсальные идеи, определяющие творческую жизнь гениального человека	Творческие устремления гениального человека (идеал совершенства)	Образ личности гения (творческий деятель)
Любовь	Благое	Творец
Истина	Возвышенное	Мыслитель
Красота	Прекрасное	Художник

Универсальная природа гениального ума находит своё выражение в творчестве гениального человека, который действует и всецело проявляет себя в творческом акте как художник, как мыслитель и как творец в одном лице. И тогда мы становимся свидетелями гениальных творений. Художник, мыслитель и творец — это и есть собственно те проявления духа, те образно-личностные показатели, которые в своей смысловой явленности со всей очевидностью указывают нам, что этот человек и есть гений, независимо от направленности его творческих усилий и рода его творческой деятельности (очень подробное обоснование этих идей представлено в наших работах [70, 71]).Так, только тот живописец реализует свой гений, кто наряду с художественным даром имеет потенцию мыслителя и проявляет волю творца. Точно так же можно сказать, что и учёный, лишённый художественного дара или дара мыслителя не может реализоваться как гений. Следовательно, лишь тот живописец, поэт, учёный, изобретатель или кто другой может быть назван гением, кто в одном лице вполне сочетает в себе чувство красоты художника, глубину и оригинальность ума мыслителя, и созидательную силу творца. Согласитесь, что такой универсализм есть явление исключительно редкое. При этом гениальность никоим образом не связана со специализацией, творческая сила гения универсально проявляет себя в творческой деятельности гениального человека независимо от сферы приложения его творческих сил.

Творец — это всегда созидатель любви. Гений как творец — это творческий лик Первопроходца-Созидателя; это человек, который, создаёт такие качественно новые творения, которые оказывают непреходящее влияние на развитие человеческого рода; во-вторых, он более всего расположен к видению «трансцендентальной необходимости», к видению нерушимых основ мира, данного в сознании. Дух гения творца — это вперёдсмотрящий и в авангарде движущийся дух всего человечества, это факел, вырывающий из потаённых глубин мироздания фрагменты истины, складывающиеся впоследствии в единое целое, рано или поздно становящееся достоянием общечеловеческого сознания.

Художник есть выразитель красоты. Гений как художник — это творческий лик Первовидца-Созерцателя; это человек, который, во-первых, имеет особое уникальное, одному ему присущее видение мира (чувствование прекрасного), и на этой основе способен духовно постигать сущность явлений бытия; во-вторых, он умеет находить и использовать разнообразные выразительные средства, будь то цвет, форма, ритмика, гармоничный звук, символ или слово для передачи этого своего видения всем другим людям, — это творческий делатель, способный представить и выразить своё понимание мира, бытия и сознания в художественной форме. Следовательно, художник лишь тот, кто обладает в равной мере и даром видения прекрасного и даром творца.

Мыслитель есть разведчик истины. Гений как мыслитель — это творческий лик Первооткрывателя-Исследователя , во-первых, исследует смысловую явленность вещей и в любой из них он про-видит её эйдос, идею вещи, постигает самое само — сущность вещей, и присваивает последним имена; во-вторых, он открывает для себя, а затем безвозмездно передаёт человечеству те идеалы, на которых впоследствии укореняются и произрастают вся философия, всё искусство, вся нравственность, вся наука, — как в отдельных своих частях, так и во всей своей целокупности.

Круг замкнулся, и мы можем утверждать, что гений — это есть художник, мыслитель и творец в одном лице, независимо от рода своей деятельности и от того, в каких видах творчества разворачивается эта его деятельность. Будь гений философом или создателем религиозного учения, живописцем или скульптором, поэтом или композитором, изобретателем или архитектором, писателем или учёным, гончаром или плотником — он всегда и необходимо и художник, и мыслитель, и творец.

Без всяких условий и без каких либо ограничений гений верит в то, что он говорит, в то, о чём он пишет, и в то, что он делает. Он раскрывает всем другим ту истину, которая открылась ему самому и захватила всё его существо. Он ведает и потому уже не может молчать, и потому он уже хорошо знает, о чём ему следует говорить и что ему надлежит делать. И в эти светлые мгновения творчества, которые могут растягиваться в часы, дни и годы, дорога для неуверенности и сомнений закрыта — вера, ведение и познание позволяют гению понять, раскрыть и сотворить чудо. И неважно, как будет представлено это чудо — в наскальных рисунках или в живописных полотнах, в словах или в символах, в решениях или в поступках, которые по плечу лишь ему одному, но мы, потомки, будем знать, что имя сего творца — есть Гений.

Становление гениальности разворачивается, с одной стороны, в творческом акте, уносящем человека за пределы воспринимаемой и познаваемой (отражённой в сознании) реальности — к трансцендентным первоосновам бытия, дающим творящему человеку ни с чем не сравнимое наслаждение (праздник духа); с другой стороны, становление гениальности разворачивается как личная драма (духовная трагедия) гениального человека, проистекающая из невозможности достижения искомого совершенства (идеала) в личной творческой деятельности.

Обобщение результатов междисциплинарного исследования гениальности приводит нас к следующему важнейшему выводу: гений творит новые духовные ценности, которые со временем приобретают силу идеалов и, тем самым, в полной мере реализует смысл человеческого бытия. Сущность гениальности заключается в реализации личностного творческого дара и трансцендентно заданного назначения человека, а в личности гения мы имеем выражение идеала человека, собственно сущности человека и смысла человеческого бытия.

Или, очень кратко: гениальность — это постижение и достижение смысла бытия личности, настоящего смысла человеческого бытия.

Интегрально-личностный критерий гениальности: «Се Человек»

Онтологическая сущность человека в её духовной эманации выражается в универсальных идеях любви, истины, красоты (см. Таблица 1, II), которые абсолютно определяют творческую жизнь гениального человека в триединстве её составляющих (см. Таблица 1, V). Гениальные люди мало причастны к созданию инструментов, обеспечивающих «приспособление к условиям природной жизни» (это скорее дело талантов, занимающихся строительством цивилизации), но при этом гении творят ценности и определяют смыслы духовной культуры человека. Этим последним и определяется личностный смысл (лик) творческой жизни гения (см. Таблица 4, столбец 1).

Поскольку гениальность есть вершинное состояние человеческого духа, в высших эманациях ума, сознания и творческости, постольку на своём творческом пути гений находится в вечном поиске благого, возвышенного и прекрасного (см. Таблица 4, столбец 2), что в свою очередь, запечатлевается в его творческом наследии — в мыслеобразах, идеях, открытиях и трудах гениального человека. При этом, в своей творческой деятельности гений выступает как мыслитель, художник и творец в одном лице (см. Таблица 2, столбец 3).

Большинство живущих на земле людей, даже декларативно признавая значимость идеалов благого, возвышенного и прекрасного, вместе с тем, погружаются в жизненный цикл конкурентной борьбы за экономическое процветание, материальное благополучие, карьерный рост и прочие «блага цивилизации». Тем самым человек ограничивает возможность своих дарований лишь развитием прилежания, сужает узкой специализацией возможности своего ума, не поднимается в своих творческих исканиях выше уровня рационального прагматизма (см. Таблица 3, посл. строка) и тем самым угнетает свою изначально потенцированную гениальность.

Творческая жизнь гения — это предельно осознанное бытие, а его творческий путь — это духовное преображение, непрерывное и непрекращающееся становление духа. Творческая жизнь гения во всей своей полноте (триединстве) творческого пути, творческой деятельности и творческого наследия формирует духовную культуру человека, сердцевиной которой выступают две универсальные триады: любовь + истина + красота; и, благое + возвышенное + прекрасное (см. Таблица 4). Эта универсальность вырывает творческую жизнь гения из того временнóго потока, в котором пребывают его современники.

Главные вопросы, которые обыкновенный человек задаёт себе и другим — «сколько?», «когда?» и «как?», — меньше всего волнуют гениального человека. Подобно любому ребёнку, гений постоянно вопрошает: «что есть это?», «почему это так?», «а можно ли как то иначе?». Если обыкновенный человек хватает или отторгает, утверждает или поучает, насаждает или разрушает, то гений — постоянно вопрошает, озаряет и созидает. Гений созидает в идеях любви, истины, и красоты и навечно запечатлевает эти идеи в своих творениях. Именно поэтому в своём творчестве каждый гениальный человек одерживает победу над неумолимым к другим людям временем, именно поэтому творения гения носят универсальный характер, именно поэтому духовно-нравственное отношение гения к человеку и миру по-настоящему человечно.

Истинная человечность может раскрыться и проявиться исключительно и только в личности. Существование индивидуума определяется либо индивидуальными, либо родовыми, либо общественными потребностями, главный критерий которых есть польза. Напротив, жизнь личности направляется духовными ценностями, в качестве которых выступают отдача, дарение, жертвенность, сострадание, труд, творчество, любовь. В данном случае мы имеем дело с личностью духовно-созидающей, творческой, абсолютным образцом для которой является образ Богочеловека Иисуса Христа. Только в личности, раскрывается подлинность человеческой жизни и смысл человеческого бытия, потому как личность и есть собственно призвание к творчеству. Следовательно, главным атрибутом, признаком личности является творческость, то есть стремление, желание и способность творить, что, в свою очередь есть стремление и способность любить, отдавать, сострадать, награждать других, трудиться, не требуя награды и жертвовать собой ради достижения идеала совершенства.

На основании сказанного, мы можем теперь представить следующий интегрально-личностный критерий гениальности, — критерий, который позволяет полно, определённо и однозначно идентифицировать проявленную гениальность конкретной личности⁶. Если человек являет собой личностное триединство человечности, творческости и созидательно-творческого ума; если творческий путь человека представляет собой поиск благого, возвышенного и прекрасного, переживаемых им как трансцендентные реальности; если в своей творческой деятельности этот человек выступает как духовный созидатель (творец), как разведчик истины (мыслитель) и как выразитель красоты (художник) в одном лице, а его творческое наследие отмечено идеалом совершенства, выраженном в универсальных идеях любви, истины и красоты, то такой и только такой человек может носить имя Гения. Если же в личности человека не проявляются системные факторы человечности, творческости и созидательно-творческого ума; если творческие устремления человека не соответствуют показателям благого, возвышенного и прекрасного; если в своей творческой деятельности человек не выступает одновременно как художник, мыслитель и творец, а результаты его трудов не отмечены идеалом совершенства, то такой человек не может называться гением, даже если его достижения в какой либо сфере деятельности могут признаваться как выдающиеся.

Основываясь на разработанном нами критерии гениальности, мы можем теперь представить критериальную интегрально-личностную модель гениальности (Таблица 5).

Таблица 5. Критериальная интегрально-личностная модель гениальности

Идеал	Лик гения	Образ личности гения	Содержание творческой деятельности гения
Идея благого	Первопроходец- Созидатель	Творец	Отражение идеи благого
Идея возвышенного	Первооткрыватель- Исследователь	Мыслитель	Отражение идеи возвышенного
Идея прекрасного	Первовидец-Созерцатель	Художник	Отражение идеи прекрасного

Идеал

Лик гения

Образ личности гения

Содержание творческой деятельности гения

Идея благого

Первопроходец-

Созидатель

Творец

Отражение идеи

благого

Идея возвышенного

Первооткрыватель- Исследователь

Мыслитель

Отражение идеи

возвышенного

Идея прекрасного

Первовидец-Созерцатель

Художник

Отражение идеи

прекрасного

Обобщая идеи, представленные автором в этом труде, мы приходим к развёрнутому понятию гениальности.

Гениальность есть особое, в своей функциональности ни с чем несравнимое, само-по-себе существующее, само-по-себе проявляющееся системно-целостное свойство-состояние ума, сознания и творческих сил (творческости) человека. Благодаря гениальности, которая есть наивысшая степень эманации ума, сознания и творческости человека, создаются такие качественно новые творения, которые оказывают непреходящее влияние на развитие человеческого рода и духовное преображение человека. Таким образом, человеческий гений есть система таких личностных атрибутов (воля к гениальности) и духовных признаков (творческий дар и назначение), благодаря становлению которых в индивидуальной творческой деятельности, личность обнаруживает, осознаёт и принимает на себя назначение (предназначение) своё и вносит во всеобщую духовную культуру свою личностную волю и духовную глубину. Гениальность становится проявленной и человек реализуется как гений. Личность становится способной создавать принципиально новые, оригинальные творения, рождать универсальные творческие идеи, имеющие признаки абсолютной новизны и самой-себя-реализации, создавать такие продукты индивидуальной творческой деятельности, которые со временем приобретают значение идеалов, составляют непреходящую в веках ценность для человеческого рода и способствуют преображению человеческого духа в идеях любви, истины и красоты.

Высказанные здесь идеи к разработке проблемы гениальности, позволили автору, в завершение этого труда, разработать и представить на обсуждение научной общественности графическую ядерно-эйдетическую модель гениальности (Рис. 1). Для тех, кто внимательно прочитал настоящую работу, нетрудно будет видеть, что, во-первых, каждый из структурных элементов указанной модели был достаточно полно проанализирован на страница настоящего труда, и, во-вторых, сама по себе ядерно-эйдетическая модель гениальности представляет собой одновременно и мощнейшую идею для дальнейшей разработки проблемы гениальности и достаточно совершенный инструмент для исследования человеческого гения в тех концептуальных основаниях, которые развиваются автором вот уже почти десять лет (см.: С. В. Чернов, 2007-2016 в разд. V. Библиография).

Рис. 1. Графическая ядерно-эйдетическая модель гениальности

IV. Выводы

Междисциплинарная разработка проблемы гениальности. Фундаментальность проблемы гениальности, содержательная сложность этого явления, роль гениальности в становлении и развитии духовной культуры человека, её смысл и значение в понимании природы человека и духовных начал его бытия, парадоксальность явления гениальности, возникновение всё новых и новых вопросов в ходе исследования этого «загадочного феномена», ясно показывает невозможность разрешения проблемы гениальности в рамках узко специализированного подхода и заставляет исследователя взглянуть на эту проблему интегрально, используя для этого концептуально-понятийный аппарат и инструментарий следующих подходов: 1) философско-антропологический подход, который позволяет разрабатывать проблему гениальности в контексте фундаментальных вопросов постижения природы человека и смысла его бытия; 2) культурно-исторический подход, который позволяет ответить на вопросы о начале гения в человеческой истории, о месте и роли гениальности в развитии духовной культуры человека, как в исторической ретроспективе, так и исторической перспективе; 3) психолого-феноменологический подход, который позволяет раскрыть и представить образ личности гения на деятельностно-смысловом, личностно-типологическом и содержательно-феноменологическом уровнях.
Понятие гениальности. Гениальность понимается автором, во-первых, как особый вид сущего, определяющего содержание духовной жизни личности; во-вторых, как вершинное состояние человеческого духа, в-третьих, как ключевой фактор, определяющий начало человеческой истории и становление духовной культуры человека, в-четвёртых, как принцип, определяющий саму сущность человека и его природу, и, в-пятых, как творческое многообразие смысла бытия личности. В свою очередь, гениальность есть особое, в своей функциональности ни с чем несравнимое, само-по-себе существующее, само-по-себе проявляющееся системно-целостное свойство-состояние ума, сознания и творческих сил (творческости) человека.
В гениальности преодолевается дуальность божественного и человеческого, духовного и телесного, сознательного и бессознательного, разумного и интуитивного, умопостигаемого и веропринимаемого. В свою очередь, гениальный человек (Homo genius), гений раскрывается в творческом акте как открыватель смыслов и универсальных идей, как возделыватель духовных ценностей и созерцатель чтойности вещей, как настоящий созидатель универсалий духовной культуры.
Гений творит или утверждает такие духовные ценности, которые с течением времени приобретают силу идеалов и тем самым в полной мере реализуют смысл человеческого бытия. Таким образом, в личности гения мы имеем выражение идеала человека, сущности человека и смысла человеческого бытия. Если гениальность — есть феномен, определяющий сущность человека и смысл его бытия, то, не ответив на вопрос: «что есть сущность гениальности?», мы не сможем дать ответ и на вопрос: «что есть человек?». Особость природы человека в её отличии от всех иных живых существ заключается отнюдь не в разуме в его исключительной изолированности, а определяется человеческим гением, бытие которого являет себя в эманациях ума, сознания и творческости человека в их неразрывной целостности. Причём, предельные проявления ума, сознания, творческости человека находят свою завершённость в личности гениального человека. Следовательно, настоящая сущность человека, отличающая его от всех иных живых существ — это его, человека, дух (гений).
Сущность гениальности заключается в реализации личностного творческого дара и трансцендентно заданного назначения человека, а в личности гения мы имеем выражение идеала человека, собственно сущности человека и смысла человеческого бытия. В идеале, любой человек в своём духовном становлении (если оно не прекращается в пределах отмеренного ему времени) стремится к гениальности, которая, по сути, тождественна человечности. Обнаружение, осознание и принятие человеком творческого дара и своего назначения и есть собственно проявление, эманация гениальности. Гениальность — это постижение и достижение смысла бытия личности, а гениальный человек (гений) — это человек в полной мере реализующий смысл человеческого бытия.
Человеческий гений и есть то «самое само», с чего начинается человек, запускается человеческая история, разворачивается становление духовной культуры. Появление гения не является продуктом определённой эпохи. Наоборот, именно гений определяет не только направленность и характер, но значение в истории человечества той эпохи, которая отмечена печатью его творчества. Гений создаёт «метафизическую мудрость», творит новые духовные ценности, которые со временем приобретают силу идеалов, формируя тем самым ценности духовной культуры, оставаясь при этом мало причастным к формированию достижений индустриально-промышленной цивилизации. Гениальность, как главный источник и питательная среда духовной культуры во всех её известных формах (религия, искусство, философия, наука, образование), есть одновременно и порождение духовной культуры. Последнее приводит к тому, что на исторических этапах упадка человеческой культуры проявление гениальности становится предельно редким явлением, и, наоборот, в эпохи подъёма духовной культуры социально-культурная среда более благоприятна для гениальных людей. Следовательно, гений есть одновременно и творец и творение духовной культуры, гений есть движитель, культиватор и охранитель культурного, духовного и нравственного наследия, а гениальность, в свою очередь, есть системный фактор целостности и нерушимости человеческого общества.
Творческая жизнь гения во всей своей полноте (триединстве) творческого пути, творческой деятельности и творческого наследия гения формирует духовную культуру человека, сердцевиной которой выступают три универсальные триады: 1) любовь, истина, красота; 2) благое, возвышенное, прекрасное; и 3) человечность, творческость, созидательно-творческий ум.
Интегрально-личностный критерий гениальности. Если какой либо человек являет собой личностное триединство человечности, творческости и созидательно-творческого ума; если при этом его творческий путь представляет собой поиск благого, возвышенного и прекрасного; если в своей творческой деятельности этот человек выступает как духовный созидатель (творец), как разведчик истины (мыслитель) и как выразитель красоты (художник) в одном лице, а его творческое наследие отмечено идеалом совершенства, выраженном в универсальных идеях любви, истины и красоты, то такой и только такой человек может носить имя Гения. Гениальность представляет собой триединство следующих трёх личностных факторов: человечность, творческость и созидательно-творческий ум. Проявление этих трёх в личности одного человека, их реализация в творческой жизни (творческий путь плюс творческая деятельность плюс творческое наследие) личности свидетельствует о гениальности этого человека. Таким образом, личностным критерием гениальности служит личностное триединство человечности, творческости и созидательно-творческого ума.
Гениальность как предельное состояние человеческого духа, как лик человека в предельных эманациях ума, сознания, творческости, предполагает принципиальное, качественное изменение форм мышления и сознания у различных субъектов познания: от логического мышления, базирующегося на законе противоречия и принципе тождества, которым в той или иной степени обладают все люди, — к парадоксальному и универсальному мышлению гения; от восприятия и познания вещей и явлений на уровне обыденного сознания — к созерцанию мира идей, на уровне сознания гения, уловляющего бесконечное в конечном и созидающим конечное в бесконечном.
Творческая деятельность гениального человека связана с тем, что он: продуцирует, воспроизводит и разрабатывает универсальные творческие идеи ещё не известные человечеству, но имеющие значение для будущего и которые впоследствии становятся важнейшими составляющими духовной культуры; устанавливает новые, ещё не известные человечеству связи между явлениями и открывает новые, ещё не известные людям законы; осмысливает, продумывает и производит нечто такое, что ещё не имеет аналогов в истории всечеловеческой духовной культуры или качественным образом отличается от всех уже существующих образцов, а это нечто, в свою очередь, становится основой для создания многочисленных копий и аналогов, а также служит источником для многих усовершенствований и модификаций; направляет свои творческие усилия не на переделку мира, как это делают социальные, экономические и иные реформаторы, а на создание новых духовных миров и способствует духовному преображению других людей. И ещё одно. Мы видим вещь в её целостности лишь потому, что эта вещь имеет своё имя. Гений обнаруживает новые вещи, о которых ещё никто не знает, и присваивает им имена, и только тогда мы узнаём о существовании этих вещей.

V. Библиография

Анастази А. Дифференциальная психология. Индивидуальные и групповые различия в поведении. М.: Апрель Пресс, Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. 752 с.
Асмус В. Ф. Иммануил Кант. М.: Высшая школа, 2005. 439 с.
Бальзак Оноре. О художниках // Бальзак Оноре. Собрание сочинений в 24 томах. Т.24. М.: Издательство «ПРАВДА», 1960. С. 17-31.
Бердяев Н. А. Диалектика божественного и человеческого. М.: АСТ; Харьков: Фолио, 2005. 624 с.
Бердяев Н. А. Дух и реальность. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2003. 688 с.
Бердяев Н. А. О назначении человека. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. 640 с.
Бердяев Н. А. Основы религиозной философии // «Вестник русского христианского движения». Париж-Нью-Йорк-Москва, 1 — 2007. № 192. С. 169-194.
Бердяев Н. А. Проблема человека. (К построению христианской антропологии) // «Путь». 1936. № 50. С. 3-26.
Бердяев Н. А. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. 668 с.
Бердяев Н. А. Спасение и творчество. Два понимания христианства // «Путь», Париж. 1926. № 2, Январь.
Бердяев Н. А. Трагедия и обыденность // Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства в двух томах. Т.2. М.: «Искусство», 1994. С. 217-246.
Блок А. А. О литературе. М.: Худож. лит. 1980. 350 с.
Вейнингер О. Пол и характер: Принципиальное исследование. М.: «Латард», 1997. 357 с.
Гаазе-Рапопорт М. Г., Поспелов Д. А. От амёбы до робота: модели поведения. М.: Наука, 1987. 288 с.
Гальтон Ф. Наследственность таланта, её законы и последствия. СПб.: Ред. журн. «Знание», 1875.
Гарин И. И. Пророки и поэты. Т. 1. М.: ТЕРРА, 1992.
Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Том 3. Философия духа. М.: Мысль, 1977. 471 с.
Гегель Г. В. Ф. Эстетика: В 2 т. СПб.: Наука, 2007. Т. 1. 623 с.
Гераклит Эфесский: всё наследие: на языках оригинала и рус. пер.: крат. изд. / подгот. С. Н. Муравьев. М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2012. 416 с.
Гёте И. В. Избранные философские произведения. М.: Наука, 1964. 656 с.
Гирш В. Гениальность и вырождение. Одесса: Изд. Н. Лейненберга, 1895.
Глинский Б. А., Грязнов Б. С., Дынин Б. С., Никитин Е. П. Моделирование как метод научного исследования (гносеологический анализ). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1965. 248 с.
Гоголь Н. В. Духовная проза. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. 480 с.
Гоголь Н. В. Собрание сочинений в шести томах. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1953. Т.6.
Гримак Л. П. Предисловие // Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М.: Республика, 1996. С. 5-15.
Гуревич П. С. Философская интерпретация человека. СПб.: Петроглиф, 2013. 428 с.
Гуревич П. С., Филатов О. К. Философия образования. Книга вторая: Философия воспитания. М.: «Старик Ватулинг», 2011. 448 с.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М.: Академический проект, 2009. 489 с.
Дорфман Л. Я. Методологические основы эмпирической психологии. М.: Смысл; Издательский центр «Академия», 2005. 288 с.
Дункер К. Психология мышления. М.: Прогресс, 1966.
Евлахов А. М. Введение в философию художественного творчества. Опыт историко-литературной методологии. Т.3: Методы научные нерациональные. Ростов н. Д.: Типография Н. А. Пастуха, 1917.
Елинек Ян. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. Прага: Артия, 1985. 560 с.
Иванов В. И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. 428 с.
Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Критика чистого разума. М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2007. С. 899–1070.
Кант И. Критика способности суждения // Кант Иммануил. Сочинения в шести томах. М.: Мысль, 1966. Т. 5. С. 161-529.
Кондильяк Э. Б. де. Сочинения: в 2-х т. М.: Мысль, 1980. Т. I. 334 с.
Кречмер Э. Гениальные люди. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1999. 303 с.
Леонардо да Винчи. Избранные произведения. Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2000. 704 с.
Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М.: Республика, 1996. 398 с.
Лосев А. Ф. Абсолютная диалектика = абсолютная мифология // Лосев А. Ф. Имя. Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. — СПб.: Издательство «Алетейя», 1997. С. 140-167.
Лосев А. Ф. Вещь и имя. Самое само. СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2008. 576 с.
Лосев А. Ф. Диалектика творческого акта (Краткий очерк) // Контекст-81. М., 1982. С. 48-78.
Лосев А. Ф. История античной эстетики. Поздний эллинизм. Харьков: Фолио; ООО «Издательство АСТ», 2000. 960 с.
Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993. 959 с.
Лосев А. Ф. Философия имени. М.: Академический проект, 2009. 300 с.
Лукашевич В. К. Модели и метод моделирования в человеческой деятельности. Минск: Наука и техника, 1983. 120 с.
Мамедов Н. М. Моделирование и синтез знаний. Баку: ЭЛМ, 1979. 97 с.
Матюшкин А. М. Загадки одарённости: Проблемы практической диагностики. М.: Школа-Пресс, 1993. 128 с.
Мопассан Ги де. Полное собрание сочинений в 12-ти томах. Т. 11. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958.
Нордау М. Вырождение. М.: Республика, 1995. 400 с.
О дивный новый мир: Английская антиутопия. М.: Прогресс, 1990. 640 с.
Олдос Хаксли. Вечная философия. М.: Профит Стайл, Серебряные нити, 2010. 384 с.
Основные современные концепции творчества и одарённости. М.: М. гвардия, 1997.
Павлов И. П. Проба физиологического понимания симптоматологии истерии // И. П. Павлов. Полное собрание сочинений. Том III. Книга вторая. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1951. С. 195-218.
Питер Л. Дж. Принцип Питера, или почему дела идут вкривь и вкось. М.: Прогресс, 1990.
Платон. Диалоги. Книга первая. М.: Эксмо, 2008. 1232 с.
Плотин. Третья эннеада. СПб.: «Издательство Олега Абышко»; «Университетская книга — СПб», 2010. 480 с.
Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. (Проблемы палеопсихологии) — М.: «ФЭРИ-В», 2006. 640 с.
Рескин Джон. Лекции об искусстве. М.: БСГ-ПРЕСС, 2008. 319 с.
Савенков А. И. Психология детской одарённости. — М.: Генезис, 2010. 440 с.
Селье Г. От мечты к открытию: Как стать учёным. М.: Прогресс, 1987. 368 с.
Синдром гения. Сборник произведений по «философии гениальности». М.: Алгоритм, 2009. 288 с.
Стендаль. Собрание сочинений в 15-ти томах. М.: Библиотека «ОГОНЁК» Издательство «ПРАВДА», 1959. Т.6.
Стендаль. Собрание сочинений в 15-ти томах. М.: Библиотека «ОГОНЁК» Издательство «ПРАВДА», 1959. Т.7.
Стоун И. Жажда жизни: Повесть о Винсенте Ван Гоге. М.: Политиздат, 1992. 432 с.
Толстой Л.Н… Крейцерова соната. Послесловие.
Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. Энциклопедия, 1983. 840 с.
Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. 368 с.
Чернов С. В. Бог, человек и структура // Психология и психотехника. 2010. № 5. С. 44–52.
Чернов С. В. Гений как художник, как мыслитель, как творец // Психология и психотехника. 2011. № 1. С. 34–44.
Чернов С. В. Диалектика и феноменология человеческого гения // Научные Труды Института духовной культуры и свободного творчества. 2011. № 1. С. 99-142.
Чернов С. В. Духовный смысл труда // Научные Труды Института духовной культуры и свободного творчества. 2011. № 1. С. 287-364.
Чернов С. В. Из истории исследования человеческого гения: «гениальные идеи о гениальности» Отто Вейнингера // Психология и психотехника. 2010. № 2. С. 44-50.
Чернов С. В. Книга о гениальности. Т.1: Человеческий гений: Природа. Сущность. Становление. Воронеж-М.: АНО «Институт духовной культуры и свободного творчества», 2010.
Чернов С. В. Концептуальные основы исследования человеческого гения // Психология и психотехника. 2010. № 3. С. 45-55.
Чернов С. В. Наследие Серебряного века в возрождении духовной культуры // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 1. С. 189-192.
Чернов С. В. Наука и образование в ракурсе XXI века // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2014. № 3. С. 13-20.
Чернов С. В. Начала учения о человеческом гении // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2015. № 5. С. 407-430.
Чернов С. В. Новый взгляд на природу гениальности // Психология и Психотехника. 2015. № 2. С. 159-174. DOI: 10.7256/2070-8955.2015.2.14131.
Чернов С. В. Образ личности гения: опыт исследования творческой жизни Н. А. Бердяева // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2014. № 4. С. 373-404.
Чернов С. В. О природе человеческого гения // Психология и психотехника. 2009. № 9. С. 48-58.
Чернов С. В. О творческом назначении человека // Философия и культура. 2011. № 1. С. 41-49.
Чернов С. В. Проблема гениальности в контексте философской антропологии // Философия и культура, 2013. № 12. С. 1757–1769. DOI: 10.7256/1999-2793.2013.12.9382.
Чернов С. В. Перспективы развития непрерывного профессионального образования в России // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2014. № 2. С. 67-77.
Чернов С. В. Профессионализм и творчество: Феномен гения // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. 2014. № 2. С. 299-324.
Чернов С. В. «Самобытный сподвижник просвещения»: Опыт исследования творческого наследия М. В. Ломоносова // Педагогика и просвещение. 2013. № 3. С. 202-224. DOI: 10/7256/1999-2793/2013/12/10056.
Чернов С. В. Творец воспоминаний о вечности. Василий Васильевич Кандинский (1866–2011) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 3-3. С. 184–189.
Чернов С. В. Характерология гениальности: Образ личности гения (на примере исследования творческой жизни Оноре де Бальзака) // Философия и культура. 2015. № 10. С. 1512-1530. DOI: 10.7256/1999-2793.2015.10.12942
Чернов С. В. Характерология гениальности: Святость и гениальность // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2014. № 4. С. 353-372.
Чернов С. В. Характерология гениальности: Феномен поступка // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. 2014. № 3. С. 279–323.
Чернов С. В. Человек и образование в эпоху глобальных перемен // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2016. № 6. С 9-20.
Чернов С. В., Дудин С. В. М. В. Ломоносов как зачинатель и основоположник российского образования нового времени // Научные труды Института непрерывного профессионального образования. 2016. № 6. С. 141-155.
Шелер М. Проблемы социологии знания. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2011. 320 с.
Шелер М. Человек и история // THESIS, 1993, вып.3. С. 132-154.
Шеллинг Ф. В. Й. Сочинения в 2 т.: Т. 1. М.: Мысль, 1987. 639 с.
Шеллинг Ф. В. Й. Философия искусства. М.: Наука, 1966.
Шиллер Ф. Собрание сочинений в семи томах. Том шестой. Статьи по эстетике. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957.
Шопенгауэр А. Собрание сочинений: В 6 Т. Т.1: Мир как воля и представление. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 2001.
Шопенгауэр А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Мир как воля и представление. М.: ТЕРРА–Книжный клуб; Республика, 2001.
Шопенгауэр А. Собрание сочинений: В 6 Т. Т. 5: Paralipomena. М.: ТЕРРА- Книжный клуб; Республика, 2001.
Эккерман И. П. Разговоры с Гёте. М.: Захаров, 2003. 448 с.
Эфроимсон В. П. Генетика гениальности. М.: Тайдекс Ко, 2004. 376 с.
Ясперс К. Разум и экзистенция. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2013. 336 с.
Харламенков А. Е., Адаптация глухих и реакция социума // Научные труды Института непрерывного профессионального образования / Под научной редакцией профессора С. В. Чернова. - Москва: Издательство Института непрерывного профессионального образования, 2014. - С. 269-273.
Харламенков А. Е., Электронная справочно-аналитическая система «Русско-жестовый толковый словарь» // Научные труды Института непрерывного профессионального образования / Под научной редакцией профессора С. В. Чернова. - Москва: Издательство Института непрерывного профессионального образования, 2014. - С. 25-43.
Харламенков А. Е., Методика преодоления безусловного рефлекса при постановке рук в процессе освоения дактильной и жестовой речи // Научные труды Института непрерывного профессионального образования / Под научной редакцией профессора С. В. Чернова. - Москва: Издательство Института непрерывного профессионального образования, 2014. - С. 44-49.
Харламенков А. Е., Формирование коммуникативной компетентности у людей с нарушением слуха // Научные труды Института непрерывного профессионального образования / Под научной редакцией профессора С. В. Чернова. - Москва: Издательство Института непрерывного профессионального образования, 2014. - С. 234-241.

1Одно из самых древних упоминаний о гении мы находим в трудах Гераклита Эфесского: «Лучшие души переходят из людей в герои и из героев в гении» (D 131) «Всё полно душ и гениев» (D 132) [19, с. 121].

2К слову сказать, что только лишь одна идея о второй сигнальной системе, даже без учёта всех прочих выдающихся творческих достижений И. П. Павлова в области физиологии пищеварения и физиологии высшей нервной деятельности, является достаточным основанием, чтобы причислить выдающегося учёного нашего Отечества к республике мировых гениев. Недаром, по-видимому, известный американский физиолог Кеннон, признавая выдающиеся заслуги нашего учёного, называл И. П. Павлова «некоронованным королём мировой физиологии» и «наигениальнейшим человеком».

3Здесь и далее мы используем оригинальный термин «самое само», предложенный А. Ф. Лосевым, который раскрывает его следующим образом: «…самое само вещи… есть прежде всего индивидуальность вещи, её абсолютная новость и неповторимость» [41, с. 246].

4Противоречивость учения Канта «о гении» отмечал в частности В. Ф. Асмус [2, с. 413-416].

5«Специальные люди» — так А. А. Иванов, автор картины «Явление Христа народу», называл людей, предназначенных для духовного творчества.

6Настоящий критерий был разработан автором в ходе многолетних исследований (Чернов С. В., 2008-2015), долгих поисков, мучительных сомнений и непрекращающихся размышлений.

Источник: Чернов С. В. Идеи к разработке проблемы гениальности // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. № 7. Монографические исследования. М.: Издательство Института Непрерывного профессионального Образования, 2016. С. 7-96.

Файлы:

Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. No 7. Монографические исследования HOT
Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. No 7. Монографические исследования. / Под научн. редакцией проф. П. С. Гуревича и проф. С. В. Чернова. — М.: Издательство Института Непрерывного Профессионального Образования, 2016. — 544 с. ISBN 978-5-9902381-7-6 Настоящее издание содержит материалы монографических исследований следующих авторов: С. В. Чернов, А. Е. Харламенков, В. К. Фёдоров, А. В. Луценко, О. В. Ажнина, Г. Г. Колесникова, Л. Ю. Боженко, С. Л. Шелина, О. В. Гриднева, Л. Н. Литвиненко, А. Ал. Шильнов, А. Ан. Шильнов, С. М. Ефименко, Л. О. Мокрецова, Б. В. Самсонов. Главная линия книги – это тема человека во всём многообразии его проявлений в современном быстро меняющемся мире. Материалы книги будут интересны широкому кругу учёных, педагогов, практических работников и представителей общественных институтов. УДК 159.924+303+37.01+91 ББК 26.8+60+74+87

2016-03-17 Russian 10.49 MB 1 605	Скачать

I. Постановка проблемы гениальности

II. Методологические основания разработки проблемы гениальности

Интеграция философско-антропологического, культурно-исторического и психолого-феноменологического подходов разработки проблемы гениальности

Методы разработки проблемы гениальности

Ключевой принцип разработки проблемы гениальности

III. Разработка проблемы гениальности в ходе междисциплинарного исследования

О начале гениальности в человеческой истории:«Кто мы? Откуда?»

Универсальность, парадоксальность, вневременность гениальности

Талант и гениальность

Трансцендентная индивидуальность гения: творческий дар и назначение

Природа гениальности и смысл бытия гения: «Куда идём?»

Интегрально-личностный критерий гениальности: «Се Человек»

IV. Выводы

V. Библиография

О начале гениальности в человеческой истории:
«Кто мы? Откуда?»

Трансцендентная индивидуальность гения:
творческий дар и назначение