Я долго размышлял и долго был в сомненье,
Что есть ли на землю от высоты смотренье;
Или по слепоте без ряду всё течёт,
И промыслу с небес во всей вселенной нет.
Однако, посмотрев светил небесных стройность,
Земли, морей и рек доброту и пристойность,
Премену дней, ночей, явления луны,
Признал, что божеской мы силой созданы.

М. В. Ломоносов

Настоящее исследование выполнено с опорой на методологию исследования человеческого гения в проблемное поле философской антропологии, разработанную С. В. Черновым [11—14]. Новый взгляд на природу и сущность человеческого гения, развиваемый С. В. Черновым, представляет гениальность как феномен, определяющий сущность человека и смысл человеческого бытия. «И потому, — указывает автор, — не ответив на вопрос, что есть сущность гения, мы не сможем дать и ответ на вопрос, что есть человек.

Философско-антропологическая рефлексия гениальности как особого, высшего, предельного состояния человеческого духа по-настоящему раскрывает духовную сущность человека как существа, способного к чистому созерцанию идей. В свою очередь, сущность гениальности заключается в реализации личностного творческого дара и трансцендентно заданного назначения человека» [11, с. 1767]. Творческое наследие М. В. Ломоносова, многократно описанное и проанализированное многими писателями, требует вместе с тем своего осмысления во всей многогранности этого наследия, в многозвучии дарований и универсальности самого гения Ломоносова [15]. На примере изучения творческой жизни М. В. Ломоносова мы попытались рассмотреть вопрос о реализации творческого дара Ломоносова в его многогранной творческой деятельности и определить то значение, которое имел гений Ломоносова для становления и развития русской науки и российского образования.

Можно задать вопрос: в чем же уникальный творческий дар и назначение Ломоносова, по каким критериям можно измерить назначение и на основании чего мы могли бы судить о проявленной гениальности. Гениальность — это постижение и достижение смысла бытия личности, а гениальный человек (гений) — это человек в полной мере реализующий смысл человеческого бытия [11]. В своём творчестве гений выражает и показывает только правду, правду жизни и реальную природу чувств, раскрывает истину, чаще не умея никак иначе объяснить то, что он говорит, раскрывает и показывает. В продуктах его творчества представлено лишь то, что он видит своим внутренним оком и слышит своим внутренним чувством — то, что становится доступным его духу, но то, что пока не доступно всем остальным, то, чего пока не воспринимают и не понимают другие [14]. В свою очередь, проявленную гениальность гения в его становлении мы будем рассматривать как высшее проявление в его творчестве не рационального, репродуктивного ума, а ума творческого, поэтического, созидательного. Творческий ум — это ум поэтический, созидающий, продуктивный в сущности своей, тогда как рациональный ум — это ум изобретательский, конструирующий, и по сути своей — репродуктивный [14]. Художник, мыслитель и творец — это и есть собственно те проявления духа, те содержательно-смысловые признаки, которые со всей очевидностью указывают нам, что этот человек и есть гений, независимо от содержательной направленности его творчества и рода его деятельности [12].

У гения, прежде всего, есть вера в свой дар. Выражение своего дара, будь то живопись, поступки, наука или слова, и имя его будет идти сквозь время, а потомки говорить, как о величайшей личности, которая созидает и творит чудо. Феномен гениальности личности М. В. Ломоносова уникален. Плоды его деятельности отразились в разных научных областях: литературе, химии, физике, геологии и т. д., что позволило А. С. Пушкину назвать его «первым нашим русским университетом» [2, с. 340]. «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силой понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки было сильнейшей страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник…»¹, — писал о Ломоносове великий русский поэт Пушкин. Многогранность таланта Ломоносова привлекала к себе многих поэтов, которые в своих творениях попытались объективно оценить роль и заслуги учёного перед Отечеством. Так, Г. Р. Державин в стихотворении «К портрету Михаила Васильевича Ломоносова» (1779 г.), назвав Ломоносова «славой россов», своеобразным русским «Пиндаром, Цицероном, Вергилием» [8, с. 56], подчеркнул бессмертье его славы:

Се Пиндар, Цицерон, Вергилий - слава россов,
Неподражаемый, бессмертный Ломоносов.
В восторгах он своих, где лишь черкнул пером,
От пламенных картин поныне слышен гром [4, с. 28].

Ломоносов относился к своему труду «боговдохновенно», с присущей любовью к художественному творчеству, питаемый обостренным чувством прекрасного. Ведь гений, — в отличие от таланта, становление которого всегда переходит в ставшее, — продолжает пребывать в своём непрерывном и непрекращающемся становлении даже после физической смерти своего носителя. Да, гений Ломоносова продолжает жить среди нас, питая нас своим неугасимым светом, и это будет продолжаться до тех пор, пока будет жива наша русская духовная культура [15].

Личность Ломоносова поражает проявлением волевых стремлений к достижению главной цели, его не останавливали никакие сложности и лишения. В труднейших испытаниях проявились волевая настойчивость, твёрдый характер, мужественность, непоколебимая решительность учёного. Отправиться пешком по Европе на свою родину не каждый сможет отважиться! «Ломоносов побеждал препятствия, которые казались непреодолимыми, он сам проложил себе дорогу от крестьянской избы на двинской земле до Академии наук. Все препятствия, стоявшие на его пути, были сломлены» [6, с. 153].

Принятое решение не было спонтанным, здесь отчётливо виден гений поступка. Сам поступок определил его гений, который касался его жизненного пути. Осознанное решение наложило ответственность только на самого себя, и гений несёт свой крест по избранному творческому пути, не озираясь на обстоятельства и мнения других. Он как проводник своего творческого дара и божественной природы своего назначения.

Необычная энергичность как состояние подъёма духа, упорная настойчивость в преодолении возникающих трудностей, убеждённость в своей правоте, основанной на проверенных опытом фактах, выгодно отличали учёного от тогдашнего окружения. Работоспособность, выносливость и трудолюбие. Гений науки трудился с утра до вечера, не давая себе ни минуты покоя, проверяя и перепроверяя найденное [7, с. 144], находил в себе «внутренние силы», чтобы мысль шла к цели кратчайшим путём. «Много надо работать, чтоб к высотам науки подняться», — наставлял Ломоносов своих студиозов. — Не жалей своего пота! Трудись и тогда впереди других будешь!» [7, с. 209]. И шёл всегда не к личному успеху, но к общей пользе даже тогда, когда с ним мало считались, пренебрегая его заслугами. Подобная увлечённость заражала многих последователей учёного. Личное достоинство. Ломоносов поистине являлся сыном своего народа, что соответствовало радищевскому утверждению «что есть сын Отечества», отличительным знаком которого является то, что он благороден [7, с. 575]. Благородство Ломоносова заключалось в добродетельных поступках, направленных на благо народа, преимущественно своих соотечественников [7, с. 576].

Достижение вершин знания и, в то же время, отсутствие самомнения, кичливости, хвастовства, чем отличались нередко приглашаемые в то время в Россию зарубежные учёные для оказания помощи в подготовке русских учёных.

Гениальность Ломоносова заключалась в том, что возглавляемая им научная деятельность в отсталой крестьянской России оказалась более прогрессивной, чем у многих его современников в передовых странах. Он воплотил в себе синтез фундаментальных качеств личности: гражданственности, научности и патриотизма. «Вчера и сегодня и всегда мы должны говорить о Ломоносове, ибо он относится к числу тех, кто сердцем и умом укрепил дух народа, побудил его к новым свершениям» [6, с. 6].

Полемизируя с измышлениями по поводу «низости происхождения» Ломоносова, А. С. Пушкин писал, что имя того, вкупе с именем Козьмы Минина, «вдвоём перевесят, может быть, все наши старинные родословные» [8, с. 162]. Мы воспринимаем обаятельный образ гениального учёного, воплощённый в художественном фильме «Михайло Ломоносов», благодаря мастерскому исполнению его роли актёром И. Волковым (режиссёр — постановщик А. Прошкин, «Мосфильм, 1986). Для молодого поколения — это ярчайший пример непреклонного стремления «наукам учиться», ориентир на ведущие качества личности учёного: жажда познания, твёрдость духа и высокие устремления к поиску истины. Но более всего Пушкин восхищался личностными качествами Михаила Васильевича. Самобытность характера Ломоносова произвела на Александра Сергеевича неизгладимое впечатление. Прежде всего, это касалось таких черт личности Михаила Васильевича, как независимость от сильных мира сего и осознание собственного человеческого достоинства.

В «Путешествие из Москвы в Петербург» Пушкин специально включил самостоятельную главу «Ломоносов», в которой следующим образом отозвался о своём кумире: «Ломоносов, рождённый в низком звании, не думал возвысить себя наглостью и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил, ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей…» [8, c. 254]. Что наглядно нам демонстрирует письмо к И. И. Шувалову:

«Никто в жизни меня больше не изобидил, как Ваше Высокопревосходительство. Призвали вы меня сего дня к себе. Я думал, может быть какое нибудь обрадование будет по моим справедливым прошениям. Вы меня отозвали и тем поманили. Вдруг слышу: помирись с Сумароковым!² то есть сделай смех и позор. Свяжись с таким человеком, от коего все бегают и вы сами не ради. Свяжись с тем человеком, который ничего другого не говорит, как только всех бранит, себя хвалит и бедное своё рифмичество выше всего человеческого знания ставит. Тауберта³ и Миллера⁴ для того только бранит, что не печатают его сочинений; а не ради общей пользы. Я забываю все его озлобления, и мстить не хочу никоим образом, и Бог мне не дал злобного сердца. Только дружиться и обходиться с ним никоим образом не могу, испытав чрез многие случаи, а зная, каково в крапиву… Не хотя вас оскорбить отказом при многих кавалерах, показал я вам послушание; только вас уверяю, что в последний раз. И ежели, не смотря на моё усердие, будете гневаться; я полагаюсь на помощь Всевышнего, который мне был в жизни защитник, и никогда не оставил, когда я пролил перед ним слезы в моей справедливости. Выше Высокопревосходительство, имея ныне случай служить Отечеству спомоществованием в науках, можете лучшие дела производить, нежели меня мирить с Сумароковым. Зла ему не желаю. Мстить за обиды и не думаю. И только у Господа прошу, чтобы мне с ним не знаться. Будь он человек знающий и искусный, пускай делает пользу Отечеству, я по моему малому таланту так же готов стараться. А с таким человеком обхождения иметь не могу и не хочу, который все протчие знания позорит, которых и духу не смыслит. И сие есть истинное моё мнение, кое без всякия страсти ныне вам представляю. Не токмо у стола знатных господ, или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет⁵. Господин Сумароков, привязавшись ко мне на час, столько всякого вздору наговорил, что на весь мой век станет, и рад, что его Бог от меня унёс. По разным наукам у меня столько дела, что я отказался от всех компаний; жена и дочь моя⁶ привыкли сидеть дома, и не желают с комедиянтами⁷ обхождения. Я пустой болтни и самохвальства не люблю слышать. И по сие время ужились мы в единодушии. Теперь по вашему миротворству должны мы вступить в новую дурную атмосферу. Ежели вам любезно распространение наук в России; ежели моё к вам усердие не исчезло в памяти; постарайтесь о скором исполнении моих справедливых для пользы Отечества прошениях, а о примирении меня с Сумароковым, как о мелочном деле, позабудьте. Ожидая от вас справедливого ответа с древним высокопочитанием пребываю Вашего Высокопревосходительства 1761 года Генваря 19 дня униженный и покорный слуга Михайло Ломоносов» [4].

Восторженно писал об отце русской науке знаменитый русский патриот, революционный демократ Белинский, сравнивая Ломоносов с северным сиянием: «На берегах Ледовитого Моря, подобно северному сиянию, блеснул Ломоносов. Ослепительно и прекрасно было это явление! Оно доказало собой, что человек есть человек во всяком состоянии и в всяко климате, что гений умеет торжествовать над всеми препятствиями, какие ни противопоставляет ему враждебная судьба, что, наконец, русский способен ко всему великому и прекрасному»⁸.

Так высоко оценивали Ломоносова ещё в прошлом веке лучшие русские люди, изумляясь его гению, обнявшему все науки своего времени, восхищаясь его неутомимой энергией и всей его кипучей деятельностью, направленной на развитие наук просвещение в России. Величие дел Ломоносова, которое он совершил в старой крепостнической России, раскрывается, ещё более полно и ярко в наше время. Ныне Ломоносов встаёт перед нами во всём блеске своего гения, как основатель русской науки, заложивший её фундамент, её лучшие традиции, определивший её характерные национальны черты. Ломоносов явился выразителем интересом наиболее прогрессивных сил русского общества своего времени. Ему был близки интересы простого русского народа, из толщи которого он вышел, в творческие силы и возможности которого он глубоко верил. Необычайная многогранность гения Ломоносова — такова характерная черта его как основателя естествознания в России. Он не был просто учёным, работающим в какой либо одной области науки, он охватил в своём творчестве все разделы знаний того времени, связал их в единой системе, в едином мировоззрении. Он как бы подытожил, обобщил всё, что было накоплено во всех областях науки до его времени и одновременно наметил новые пути для развития науки. При этом Ломоносов обнаружил исключительную самостоятельность мысли. Он не хотел быть простым подражателем или последователем какого либо зарубежного, хотя бы и «славного философа». Ломоносов гневно протестовал против возможного зачисления его в качестве последователя того или иного признанного авторитета. «Сами свой разум употребляйте, — писал он. — Меня за Аристотеля, Картезия, Невтона не почитайте. Ежели вы мне их имя дадите, то знайте, что вы холопи, а моя слава падает и с вашею»⁹.

С точки зрения Е. Н. Лебедева, в самом характере М. В. Ломоносова, как ни у кого другого из числа современников, его окружавших, проявлялось «чувство ответственности перед своим даром… Он понимал: надо быть на уровне дарованного, а не применять то, что дано свыше, к сиюминутным своим потребностям, не унижать дар до людских прихотей, но себя и людей поднимать к нему. Вот почему никто из современников Ломоносова не был так спокойно и твердо, как он, уверен в своём высоком и грандиозном предназначении». И если другие, несомненно талантливые и энциклопедически образованные люди, окружавшие Ломоносова, постоянно «доказывали (себе, монархам, друзьям, противникам) своё право на избранничество. Ломоносов же просто знал, что он избранник»¹⁰. И подтверждение этому Лебедев находит, прежде всего, в поэтических произведениях Ломоносова, анализ которых приводит Лебедева к следующему важнейшему и вполне обоснованному выводу: «…Ломоносов закрепляет за поэтом роль вестника боговдохновенных истин,… себя самого он считал прежде всего именно таким вестником, избранником, а не присяжным панегиристом царствующих особ»¹¹.

Ломоносов открыл славную страницу русской науки. Он был первым русским физиком и химиком, астрономом и географом, геологом и метеорологом. Он был историком и первым исследователем русского языка. Он был неутомимым борцом за русскую науку, за её передовой самобытный характер [1]. Ломоносова можно назвать первым русским академиком, в отличие от его академических коллег-иностранцев, которые в то время составляли большинство Академии. Хотя до М. В. Ломоносова в состав Академии были избраны двое русских — В.Е. Ададуров и Г. Н. Теплов — однако он первый всеми доступными ему средствами начал пропагандировать науку в родной стране, передавать её широким кругам русского общества [5].

Во всех своих научных изысканиях и исследовательских проектах Ломоносов стремился, прежде всего, добраться до сущности вещей и чем бы он сам ни занимался: натуральной философией, поэзией, или историей, он всегда выступал и как пытливый исследователь и как глубокий мыслитель, который не только непрерывно вопрошает, но и упорно ищет ответы на поставленные перед самим собою вопросы. Разве не об этом свидетельствуют следующая мысль Ломоносова, озвученная им в «Слове о происхождении света»: «Натура тем паче всего удивительна, что в простоте своей многохитростна, и от малого числа причин произносит неисчислимые образы свойств, перемен и явлений»¹².

Ещё в 1741 году он написал сочинение «Элементы математической химии», подойдя к изучению химии с такой стороны, с которой до него никто на неё не смотрел. Для всех химия была ремеслом, «искусством». Для Ломоносова химия — наука. Для всех цель химии — разложение и соединение тел. Для Ломоносова цель химии — изучение веществ и их изменений. Для всех теоретическая часть химии состояла в собрании предвзятых идей, доставшихся в наследство от прошлого, опиравшихся только на авторитет их авторов, практическая же часть — в голом описании разрозненных, не связанных между собой фактов. Для Ломоносова «в химии всё высказываемое должно быть доказано», как это принято в настоящей науке. Для него «истинный химик должен быть теоретиком и практиком» — он должен уметь и производить опыты с телами и давать объяснения полученных результатов. Ломоносов весьма искусно подводит под химию прочный теоретический фундамент. Химия — наука об изменениях, происходящих в телах. Все изменения вызываются движением. Наука о движении — механика. «А потому изменения эти могут быть объяснены законами механики». А так как механику нельзя знать без знания математики, то «стремящийся к … изучению химии должен хорошо знать математику». Положить в основание химии математику, обрабатывать полученные при изучении тел результаты математически — вот единственно правильный путь превращения химии из ремесла в науку. И хотя впоследствии выяснилось, что нельзя свести к законам механики все те сложные явления, с которыми имеет дело химик, это ничуть не умаляет заслуги Ломоносова.

В XVIII веке механика была самой разработанной научной дисциплиной и, пользуясь её достижениями, было легче всего разобраться в нагромождении разрозненных фактов, накопленных химиками. Кроме того, механика — это физическая наука, а физика и теперь лежит в основе всех химических теорий. Таким образом, Ломоносов поистине гениально уловил связь между физикой и химией. Развивая впоследствии мысли о роли физики в изучении химии, Ломоносов составил программу новой науки — физической химии и читал курс её студентам. Как и в физике, он объяснял химические явления свойствами и изменениями частичек, из которых построены тела. Но если для познаний физических явлений теплоты, упругой силы и других требуется знание внешнего устройства частичек — величины, формы и т. д., то для познания сущности химических явлений необходимо знать их внутреннее устройство: «во тьме должны общаться … химики без знания внутреннего … частиц сложения». И Ломоносов с предельной точностью формулирует все основные понятия химии, связанные со строением вещества, об атомах и молекулах, об элементах и простых веществах. Через 100 лет после него химикам всего мира понадобилось созывать целый международный конгресс, чтобы сообща установить те самые основные для химической науки понятия, которые высказал и которыми пользовался в своих трудах Ломоносов. Строго применяя эти понятия, углубляясь с их помощью в самую сущность явлений, Ломоносов естественно пришёл в 1748 году к открытию одного из величайших законов природы — закона сохранения вещества и энергии. В письме к академику Эйлеру, а затем в статье «Рассуждение о твёрдости и жидкости тел» он писал: «Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому. Так, ежели где убудет несколько материй, то умножится в другом месте; сколько часов положит кто на бдение, столько от сну и отнимет. Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения; ибо тело. Движущее своею силою другое, столько же оныя у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает». Позднее Ломоносов доказал этот закон точными опытами.

В 1673 году знаменитый английский физик Роберт Бойль нагревал металлы в закрытых сосудах. После нагревания он открывал сосуды, взвешивал их — и обнаруживал увеличение веса. Он объяснял это тем, что частицы «материи огня» проникали сквозь стекло сосудов и соединялись с металлом. Ломоносов никак не мог согласиться с существованием «материи огня». В 1756 году он повторил опыты Бойля и нашёл, что его «мнение ложно, ибо без пропущения внешнего воздуха вес сожжённого металла остаётся в одной мере». Почему же у Ломоносова и Бойля получилась такая разница? Дело в том, что воздух, находящийся в закрытом сосуде, при нагревании соединяется с металлом. Ломоносов взвешивал сосуд, не открывая его — «Без пропущения внешнего воздуха», и нашёл вес неизменным. Бойль же перед взвешиванием открывал сосуд: на место воздуха, соединившегося с металлом, врывался с шумом наружный воздух, оттого сосуд и весил больше. Таким образом, Ломоносов практически доказал закон сохранения «веса вещества». Разумеется, что придя к выводу закона сохранения веса вещества, при химических процессах, Ломоносов не мог не понимать всей важности внедрения количественных методов в химию. Он был одним из первых химиков, подчёркивающих необходимость во всех работах строго руководствоваться «мерой и весом». К сожалению, как и в области физики, в химии идеи Ломоносова лишь постепенно становились всеобщим достоянием. Так закон сохранения вещества был высказан Антуаном Лавуазье лишь через 41 год, а создатель современной атомистической теории Дальтон пришёл к необходимости искать причины химических свойств вещества в их внутреннем строении только через 60 лет. Понятия же молекулы и атома были уточнены и вошли в употребление вообще через 100 лет [5].

Ломоносов представляет себе природу, как единое целое, в котором всё связано друг с другом. В природе, по Ломоносову, ни что не пропадает бесследно и не рождается и ничего. Движение в природе также не может уничтожаться или возникать, а только переходить от одного тела к другому. Все изменения в природе происходят так, что изменения в одном теле ведут к изменениям в другом, ничто при этом не пропадает и не возникает вновь, только переходит от одного к другому. Это положение и получило своё выражение в знаменитом Ломоносовском законе сохранения материи и движения.

Важнейший фактор творческой деятельности учёного, есть сочетание аналитической и синтетической деятельности ума, выражающейся в разработке и выдвижении учёным гипотез, которые, с точки зрения самого Ломоносова, «дозволены в философских предметах и даже представляют собой единственный путь, которым величайшие люди дошли до открытия самых важных истин. Это — нечто вроде порыва, который делает их способными достигнуть знаний, до которых никогда не доходят умы низменных и пресмыкающихся во прахе» [15].

Наука, по Ломоносову, есть важнейшая составляющая духовной жизни человека, определяющая устремления и ценности личности, о чём вполне ясно говорят его следующие слова: «Наука есть ясное познание истины, просвещение разума, непорочное увеселение жизни, похвала юности, старости подпора, строительница градов, полков, крепость успеха в несчастии, в счастии — укрепление, везде верный и безотлучный спутник». Не только свои собственные занятия наукой, но задачу развития науки в России Ломоносов считал важнейшим и первостепенным государственным делом, способствующем процветанию и силе Отечества. «… от искреннего сердца желаю, — пишет М. В. Ломоносов в предисловии к «Волфианской экспериментальной физике», — чтобы по мере обширного сего государства высокие науки в нем распространялись и чтобы в сынах российских к оным и охота и ревность равномерно умножались»¹³. Такие слова мог сказать лишь человек, который не за чины и награды, не из корысти и гордыни, но сам, не просясь ни у кого, без указаний свыше, без оглядок и сомнений возложил на себя прямую ответственность за будущность науки и просвещения в России. И эти свои слова Михаил Васильевич подтверждал всеми своими деяниями на поприще российской науки и российского просвещения [15].

«Двигатель» духа есть истина, которая открылась Ломоносову и полностью им завладела. Путь духа требует преодоления себя, отбрасывая «ошмётки» навязанной «мусорной» информации извне. Мы уже привыкли, что индивидуальность человека растворяется в толпе массы интересов, которая не признает проявления творческой глубины. Проще влиться в море и быть частью общего, нежели стать ручейком и плыть собственной дорогой. Ломоносов показал, как стать тем ручейков и превратиться в целое море. Сегодня мы можем осмыслить духовной опыт Михаила Васильевича Ломоносова, опыт других гениальных людей. Гений Ломоносова может стать настоящим светом в наши не простые дни «цветных революций» и информационного «засора», быть тем самым необходимым столбом русской духовности и наследием наших потомках.

Литература

1. Вейнингер О. Пол и характер: Принципиальное исследование. — М.: «Латард», 1997. — 357 с. — (Фундамент психологии ХХ в.).
2. Державин Г. Р. Сочинения / сост., биогр. очерк и коммент. И. И. Подольской; ил. и оф. Е. Е. Мухановой и Л. И. Волчека. М.: Правда, 1985.
3. Державин Г. Р. Сочинения / сост., биогр. очерк и коммент. И. И. Подольской; ил. и оф. Е. Е. Мухановой и Л. И. Волчека. М.: Правда, 1985.
4. Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. М.-Л. 1957, т. 10, с. 508-514.
5. Лукомская Е. Л. Вклад М. В. Ломоносова в развитие гуманитарного знания. Учебное пособие / Под общей редакцией проф. Ивановой А. А. — М.: Изд-во МИТХТ, 2012.
6. Муратов М. Юность Ломоносова. — М., 1955. — 158 с.
7. Орлова А., Смирнов Ю… Сост… Жажда познания. Век XVIII: Советов Н. Вознося главу!. Век просвещения: документы, мемуары, литературные памятники //. — М.: Мол. гвардия, 1986. — 669 с.
8. Пушкин А. С. Путешествие из Москвы в Петербург // Там же.
9. Пыпин H. «Ломоносов и его современники.» // Вестник Европы. - 1895.- № 3.- С. 295-342; № 4.-С. 689-732.
10. Тыркова-Вильямс А. В. Жизнь Пушкина. 6 е изд. М.: Молодая гвардия, 2007. т. 2. 514 с.
11. Чернов С. В. Проблема гениальности в контексте философской антропологии // Философия и культура. 2013. № 12. C. 1757-1769. DOI: 10.7256/1999-2793.2013.12.9382.
12. Чернов С. В. Гений как художник, как мыслитель, как творец // Психология и Психотехника. 2011. № 1. С. 34-44.
13. Чернов С. В. Концептуальные основы исследования человеческого гения // Психология и Психотехника. 2010. № 3. С. 45-55.
14. Чернов С. В. Новый взгляд на природу гениальности // Психология и Психотехника. 2015. № 2. С. 159-174. DOI: 10.7256/2070-8955.2015.2.14131.
15. Чернов С. В. «Самобытный сподвижник просвещения»: опыт исследования творческого наследия М. В. Ломоносова // Педагогика и просвещение. 2013. № 3. C. 202-224. DOI: 10.7256/1999-2793.2013.12.10056.

Источник: Дудин С. В. Опыт исследования творческой жизни и гения Михаила Васильевича Ломоносова // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. 2015. № 5. С. 393-402.

Файлы:

Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. № 5. 2015. Сборник II Общероссийской научно-практической конференции «Наука. Образование. Проектная деятельность: Россия – XXI век» HOT
2016-01-09   Russian  7.69 MB  1 673	Скачать